Белый всадник
Глава «Белый всадник» одна из тех, где можно хорошо поживиться. Настолько хорошо, что я сначала даже хотела пропустить её и опубликовать разбор много позже, потому что в ней автор буквально вытряхивает из карманов все ключи к Кирит Унголу и Мордору, но с другой стороны, здесь я никого не проспойлерю по сюжету, все в курсе, а если ключи автор дал именно здесь, то и возьмём их здесь. Ещё я стала опасаться, что меня по этому случаю понесет куда-нибудь в пампасы, потому что тема такая… сложная и переборщить в любую сторону очень легко, а не хотелось бы.
Арагорн, Леголас и Гимли продолжают поиски хоббитов и каждый из них очень по-разному взаимодействует с действительностью. Толкин, кто бы что ни говорил, очень тонкий психолог и он на примере этих троих отлично демонстрирует разное мировосприятие. Если допустить, что мы бы получили возможность прочитать описание происходящего от каждого персонажа, мы бы увидели три совершенно разных картины. От Арагорна, целиком сосредоточенного на тактических задачах Следопыта, мы бы получили подробный отчёт о ходе поисков с фактами, рассуждениями и выводами, Леголас бы в деталях разрисовал фон, на котором разворачивались эти поиски, причём не только ландшафты и закаты, но и тонкие материи вроде настроения лошадей и характеров деревьев в лесу, Гимли же описал бы враждебный мир, полный тайных и явных угроз.
В этой главе, наконец, у друзей появляется надежда найти хоббитов живыми. И даёт её находка листа маллорна с крошками лембаса. Но фоном их сопровождает непонятная угроза в виде старика, которого они видели ночью, исчезнувшего без следа, после появления которого пропали лошади.
Но вот по поводу лошадей Леголас высказывает мысль, которая оказывается пророческой и для них самих:
But for the darkness and our own fear I should have guessed that they were beasts wild with some sudden gladness. They spoke as horses will when they meet a friend that they have long missed.'
Если бы не тьма и наш собственный страх, я бы решил, что их охватила внезапная радость. Так ведут себя лошади, когда встречают друга, по которому они давно тосковали.
И снова Арагорн декларирует принцип «Делай, что должно…». Гимли говорит, что если они быстро не найдут хоббитов в лесу, им останется только доказать им свою дружбу, умерев вместе от голода.
'If that is indeed all we can do, then we must do that,' said Aragorn.
Если это и правда всё, что мы можем сделать, мы должны сделать это.
Следы хоббитов приводят друзей на то место, где те встретились с Древобородом. И именно с этого места они снова замечают старика в серых лохмотьях. И чувствуют в нём скрытую силу или угрозу. И вот здесь начинается неожиданная и явная параллель Гэндальфа с … Фродо, которая идёт по всей главе. Ослепительная белая фигура, скрытая серым облаком, и здесь и там, вы только посмотрите:
There he stood, grown suddenly tall, towering above them. His hood and his grey rags were flung away. His white garments shone. – Гэндальф,
For a moment it appeared to Sam that his master had grown and Gollum had shrunk: a tall stern shadow, a mighty lord who hid his brightness in grey cloud, - Фродо.
Гимли сторонник того, чтобы стрелять первым, Леголас и Арагорн понимают, что это неправильно, нападать на, возможно, безоружного старика. Гимли здесь показывает себя малость паникёром.
Так и оказалось, что герои встретили друга, по которому давно тосковали. Гэндальф вернулся к ним, пожертвовав ради них собой, пройдя через через смерть и ад. И это его изменило навсегда.
'Gandalf,' the old man repeated, as if recalling from old memory a long disused word. 'Yes, that was the name. I was Gandalf.'
Гэндальф, - повторил старик, как будто вспоминая давно забытое слово. – Да, было это имя. Я был Гэндальфом.
Вот здесь я не могла не пойти по злачным местам переводам.
КК: – Гэндальф... – повторил старец, словно вызывая из памяти что-то давно позабытое. – Да, так было. Когда-то меня звали Гэндальфом.
Нет! Речь не про звали. Речь про то, что когда-то был.
Кистямур: – Гэндальф, – повторил старец, как бы припоминая давно забытое имя. – Да, так меня звали. Я был Гэндальфом.
Я был Гэндальфом. Вот, здесь лучше. Только не звали.
ГриГру: – Гэндальф, - медленно повторил старик, словно вызывая из памяти давно забытое имя. - Да, меня звали так. Я был Гэндальф.
Тоже правильно «я был», но «звали» смещает акценты.
'Yes, you may still call me Gandalf,'…
Всё ясно, да? И вот только здесь подошла очередь «называть». «Вы можете и сейчас называть меня Гэндальфом».
Можете называть. Почему бы и нет, я когда-то им был. Имя же рассказывает историю того, кто его носит.
И это всё предвосхищает историю Фродо, потому что Фродо прошёл на своём пути все те этапы, которые прошёл Гэндальф. У Гэндальфа и Фродо очень много общего: схватка во тьме с чудовищем, жертва собой, смерть и перерождение, возвращение в новом качестве. Хотя есть и отличие. Гэндальф сражался с противником, равным ему по статусу и силе, Фродо пришлось противостоять тому, чья сила превосходила его силу на многие порядки.
Выясняется, что первый раз герои видели не Гэндальфа (мы тоже будем продолжать его так называть), а Сарумана. И потом приняли Гэндальфа за него.
И в этой главе мы имеем дело с новым в этой истории явлением – «скомпрометированным белым». Символизм белых одежд в книге абсолютно понятен – это признак чистоты, жертвенности и силы, которой наделена чистота. Белые одежды были даны Саруману как главе представителей валар в Средиземье, его авторитет был непререкаем, чистота его помыслов долгое время не ставилась под сомнение. Саруман пал и сам отрёкся от белого, он предпочёл разбить белый на множество составляющих и стал Саруманом многоцветным. И мантия его была радужной, когда Гэндальф встретился с ним в Орфанке и тот предложил ему примкнуть к Саурону.
Саруман отказывается и от жертвы и от своей миссии, он ищет только собственную выгоду и перестаёт носить белые одежды. Так что белый цвет остаётся в ВК символом чистоты. Но в сознании всех Саруман остался белым и это породило заблуждение в том, что белые одежды могут говорить об опасности того, кто их носит. Это заблуждение Толкин показывает на примере членов Братства – Гимли, Леголаса и Арагорна. Оно не позволяет им даже предположить, что они встретились с другом, а не с врагом. Они замечают сияние из-под серых лохмотьев, но не понимают, что перед ними служитель Света. На самом деле, заставить людей думать, что белое это чёрное, это одна из целей Зла. При этом белое остаётся белым, но если в сознании людей это больше не так, Злу становится гораздо проще управлять ими и обращать их против Добра.
Фродо – ещё один носитель белых одежд, хоть не совсем в буквальном смысле. Гэндальф – пример для Фродо. Именно на морийском мосту Фродо увидел жертву Гэндальфа собой ради Братства и ради того, чтобы Фродо продолжил свой путь. Этот обрушившийся мост обрушился и для Фродо, жертва Гэндальфа отрезала ему абсолютно все пути отступления.
Гэндальф Серый вернулся Белым. Белую фигуру мы увидим потом как проекцию Фродо.
Гэндальф получает белые одежды после событий на Морийском мосту и после. Проекция же Фродо, как белой фигуры, напрямую связана с Кольцом. Ещё бы, его миссия и его жертва связаны с ним. Можно сказать, что он приносит себя в жертву Кольцу. Фродо первый раз предстаёт сияющей белой фигурой, скрытой облаком, когда первый раз осознанно пользуется Кольцом, а Кольцо частично вступает в свои права. Но он пользуется им для того, чтобы иметь возможность сохранить Голлуму жизнь.
И белую фигуру видит Сэм. Это очень важно, что именно он, потому что точка зрения Сэма в некотором смысле уникальна (чем уникальна – потом, когда дойдём до этого), но взгляду Сэма на Фродо мы можем доверять всецело. В подтверждение этого я приведу пока только цитату Фарамира про Сэма: «Your heart is shrewd as well as faithful, and saw clearer than your eyes».
А ещё эту закономерность, что Кольцо показывало именно реальную проекцию души, мы можем проследить по Голлуму, который был похож на жалкое изломанное существо, и по Сэму в башне Кирит Унгол. Он, когда-то мечтающий оказаться в сказке в роли эльфийского богатыря по сути своей таковым и оказался. Несмотря на всю его (Кольца) лживость, изначальные мотивы героев, у которых оно оказалось, оно извратить было не в силах. Мотив Фродо – самопожертвование. Влияние Кольца на него неизбежно, но он подвергается этому из желания выполнить свой долг и спасти других. Потому и Голлум – жалкая тварь у его ног, так как мотивом Голлума была алчность и он действительно был жалкой тварью. Фродо же – мученик, сознательно жертвующий собой.
И вот в рассказе Гэндальфа о том, что произошло в Мории и после, содержится столько отсылок к Фродо и его пути, по сути своей столько инсайдерской информации про Фродо в Мордоре, сколько нет и в мордорских главах. Читая этот рассказ, не стоит искать больших совпадений в хронологии их путей, но образы и символы не просто предсказывают, они объясняют и дают понять, что произойдёт с Фродо.
'Name him not!' said Gandalf, and for a moment it seemed that a cloud of pain passed over his face, and he sat silent, looking old as death. 'Long time I fell,' he said at last, slowly, as if thinking back with difficulty. 'Long I fell, and he fell with me. His fire was about me. I was burned. Then we plunged into the deep water and all was dark. Cold it was as the tide of death: almost it froze my heart.'
КК: – Не называй этого имени вслух! – одернул его волшебник. По лицу его пробежала тень боли, и он смолк, сразу ссутулившись и постарев; теперь он казался дряхлым, как сама смерть. – Долго я падал, – произнес он наконец медленно и неохотно, как будто ему требовалось усилие, чтобы вспомнить. – Очень долго. Мы падали вместе. Его огонь нещадно палил меня, и я в конце концов сгорел бы – но мы упали в воду, и нас окружила тьма. Вода была холодна, как смерть, и сердце у меня едва не заледенело навеки.
…
'Yet it has a bottom, beyond light and knowledge,' said Gandalf. 'Thither I came at last, to the uttermost foundations of stone. He was with me still. His fire was quenched, but now he was a thing of slime, stronger than a strangling snake.
КК: – Но и у этой бездны есть дно за пределами света и за пределами ведения, – продолжал Гэндальф. – Там, у каменных Оснований Мира, я и оказался. Он все еще был со мною. Огонь потух, и мой враг покрылся холодной слизью, сразу став скользким, как удав, и обнаружив чудовищную силу.
… Far, far below the deepest delving of the Dwarves, the world is gnawed by nameless things. Even Sauron knows them not. They are older than he. Now I have walked there, but I will bring no report to darken the light of day. In that despair my enemy was my only hope, and I pursued him, clutching at his heel. …
КК: Глубоко, глубоко, глубже самых глубоких гномьих пещер, живут под землею безымянные твари, исподволь грызущие Основания Мира. Даже Саурон ничего не знает о них. Они гораздо старше его... Я был там, но говорить о них не стану, ибо не хочу, чтобы вести из того мира омрачали солнечный свет. Мой враг был моей единственной надеждой, и я преследовал его по пятам,
Then darkness took me; and I strayed out of thought and time, and I wandered far on roads that I will not tell.
КК: А меня взяла тьма, и я долго блуждал вне мысли и вне времени по дорогам, о которых не буду говорить ничего.
'Naked I was sent back – for a brief time, until my task is done. And naked I lay upon the mountain-top. … I was alone, forgotten, without escape upon the hard horn of the world. …
КК: Нагим я был послан обратно – на краткое время, только чтобы довершить свое дело, – и нагим лежал на вершине горы. Я был одинок и забыт всеми. Пути вниз, с этого высокого каменного рога земли, мне не было.
Гэндальф погибает и возрождается в новом качестве. Фродо тоже погибнет и так же возвратится в новом качестве. Погибнет как герой и возродится уже мучеником. На краткое время, чтобы завершить свой долг. Кстати вот нагота как раз символ этого рождения заново. Но Фродо, при схожих этапах пути, будет находиться в положении гораздо более тяжёлом и пойдёт ещё дальше.
And so at the last Gwaihir the Windlord found me again, and he took me up and bore me away.
' 'Ever am I fated to be your burden, friend at need,' I said.
' 'A burden you have been,' he answered, 'but not so now. Light as a swan's feather in my claw you are. The Sun shines through you. Indeed I do not think you need me any more: were I to let you fall you would float upon the wind.'
КК: Наконец Гвайир, Князь Ветра, нашел меня и унес прочь.
– Видно, судьба тебе век носить эту тяжкую ношу, о друг-избавитель! – сказал я ему.
– В первый раз ты и впрямь был тяжкой ношей, – ответил он. – Но сейчас ты меня совсем не утрудил. Ты легче лебединого перышка. Сквозь тебя просвечивает солнце. Я тебе, пожалуй, и вовсе не нужен: если я разожму когти, ты не упадешь, а полетишь по ветру.
Я думаю, даже комментарии тут излишни. Но я ещё «затыкаю себе пяткой рот», чтобы особо не забегать вперед.
Меня с самого первого раза в ужас приводил вот этот отрывок:
Far, far below the deepest delving of the Dwarves, the world is gnawed by nameless things. Even Sauron knows them not. They are older than he. Now I have walked there, but I will bring no report to darken the light of day. In that despair my enemy was my only hope, and I pursued him, clutching at his heel.
В немыслимых глубинах, уходящих далеко вниз от самых потаённых гномьих нор, мир грызут безымянные твари. Их не знает даже Саурон. Они древнее его. Теперь я побывал там, но не омрачу света дня рассказом о них. Там за гранью отчаяния враг был моей единственной надеждой и я преследовал его неотступно.
Враг – единственная надежда. О как!
И совет Гэндальфа на все случаи жизни:
Have patience. Go where you must go, and hope!
Наберитесь терпения. Идите туда, куда вы должны, и надейтесь!
**************************
Я так увлеклась рассказом Гэндальфа, что забыла про то, что глава называется Белый всадник и соответственно, про встречу с Тенегривом. Гэндальф получил не только белые одежды, он также получил и белого коня, себе под стать, лучшего из всех роханских коней. Кстати, Фродо ведь у нас тоже как-то ездил на белом коне, было дело. Так что от параллелей этих никуда не деться.