Находчивый Мой
Много-много лет назад жил на самом юге Японии, на острове Окинава, один правитель. Была у него дочь-красавица. А у главного министра того правителя был сын. Звали его Мой. Вот и решили родители поженить своих детей, когда те подрастут.
Настала пора сватов посылать, а Мой и говорит:
- Не могу я жениться на девушке, которую никогда в глаза не видел. Может, она лицом нехороша, может, врут люди про ее красоту.
Стали Моя отговаривать.
- Не положено, - говорят, - просто так на девушку смотреть. Повод какой-нибудь найти надо.
- Ладно, - согласился Мой, - найду я повод, чтоб на невесту свою посмотреть.
Купил он курицу и в замок отправился. Вошел во двор, выпустил курицу да как закричит:
- Держите! Держите! Это моя курица!
Выбежали из замка придворные и вельможи, а с ними и дочь правителя.
- Что случилось? Кто кричал? - спрашивают.
Обрадовался Мой:
- Видел! Видел! Свою невесту видел!
Еще больше удивились придворные, бросились правителю докладывать:
- Приходил сын главного министра, приносил курицу. Пустил ее по двору бегать, а сам кричать стал, что дочь вашу увидел.
Опешил правитель:
- Не знал я, что у моего главного министра сын дурачок. Вот беда-то, обещал ведь я за него свою дочь-красавицу отдать. Надо бы разорвать договор.
Послал он важного вельможу в дом главного министра. Сел вельможа в паланкин и в путь отправился.
Только к дому министра подъехал, чувствует, застрял паланкин - ни вперед, ни назад. Выглянул вельможа, видит - сидит на большом дереве Мой, в руках удочку держит, а крючком зацепил паланкин.
Рассердился вельможа:
- Эй, негодный, отпусти сейчас же мой паланкин. У меня к твоему отцу важное дело. Некогда мне с тобой разговаривать!
Засмеялся Мой и говорит:
- Паланкин, раз на крючок попавшийся, просто так не отцепится, давший обещание дочь замуж отдать, просто договор не разрывает. Так правителю и передай.
Испугался вельможа и скорее в замок вернулся. Узнал правитель о том, что Мой ответил, задумался: «Может, и не так глуп этот Мой. Ладно, отдам за него свою дочь».
В другой раз случилась с Моем такая история.
Позвал его как-то раз поутру отец и говорит:
- Уезжаю я по делам до вечера. Нечего тебе без толку по улицам шататься. Займись-ка ты хозяйством. Отправляйся в сад и оторви со стеблей хризантем нижние листья, те, что пожухли. Хочу я, чтоб сад мой в порядке содержался.
Уехал отец, а Мой в сад направился листья обрывать. Вернулся отец вечером, смотрит - остались у хризантем одни цветы на стебельках, ни одного листочка не видно, совсем стебли голые.
Рассердился отец, позвал Моя и спрашивает:
- Что же ты, противный мальчишка, наделал? Зачем все листья со стеблей сорвал? Я же приказал тебе только нижние убрать!
Почесал Мой затылок и говорит:
- Не гневайся, батюшка, не со зла я это сделал. Пришел я в сад и, как ты велел, нижние листья со стебельков оборвал. Потом вижу - опять у хризантем нижние листья есть. Я и их оборвал. Гляжу - опять нижние листья остались. Я и их тоже оборвал. А потом посмотрел, а стебли уж и голые вовсе, одни цветочки и торчат.
Вздохнул отец. Что ответишь?
А однажды Мой вот что придумал. Лежал у него в саду большой камень-валун. Да такой огромный, что никому не под силу было его с места сдвинуть. Очень этот валун Мою мешал. Как ни пойдет по саду, обязательно об него споткнется.
Вот как-то раз выбежал Мой из дома да как закричит:
- Пожар! Пожар! Спасите! Помогите! Горим!
Услышали соседи и скорее к дому Моя побежали, кто с ведром, а кто и с двумя. Прибежали, видят - нет никакого пожара, а сам Мой на крылечке сидит - трубку потягивает.
Удивились соседи.
- Это ты про пожар кричал? - спрашиваю!. - Где же твой пожар?
А Мой им как ни в чем не бывало и отвечает:
- Упал у меня из трубки пепел. Вот я и подумал, что пожар случиться может. Испугался очень, потому и закричал. А потом ногой пепел придавил, пожара и не получилось.
Пожали соседи плечами, расходиться было решили, а Мой и говорит:
- Раз уж вы, уважаемые соседи, все равно здесь собрались, пособите мне тогда в другом деле. Лежит у меня в саду камень-валун, никто его с места сдвинуть не может. А для всех вместе это и не работа, а пара пустяков.
Ничего не оставалось соседям, как камень-валун из сада оттащить.
Была мать Моя очень набожная женщина: все свободное время в храме проводила. Не нравилось Мою, что никогда мать дома застать нельзя, вот и решил он ее от храма отвадить.
Собралась как-то раз мать в храм, подошел к ней Мой, руки в молитве сложил и тихонько позвал:
- Матушка, а матушка!
- Что тебе надо? - спросила мать.
А Мой опять ее зовет:
- Матушка, а матушка!
- Ну что, что? - рассердилась мать. - Говори скорее, некогда мне.
А Мой опять за свое:
- Матушка, а матушка!
Совсем мать терпение потеряла.
- Надоел ты мне! - говорит. - Сколько можно одно и то же повторять!?
- Неужели тебе это не нравится? - удивился Мой.
- Конечно, не нравится, - ответила мать. - Кому же понравится, когда кто-то сто раз одно и то же канючит.
- Тогда подумай, - засмеялся Мой, - может ли божеству нравиться, что ты каждый день в храм приходишь и все просишь его, и просишь об одном и том же? Разве божество не сердится?
Ничего не ответила мать Мою, но стала с тех пор в храм только по праздникам ходить.
Надо сказать, что в те времена был правитель Окинавы в подчинении у правителя страны Сацума. Очень любили сацумские вельможи разные задачи придумывать да над вельможами с Окинавы подшучивать.
Вот как-то раз прислали из страны Сацума большое бревно: догадайтесь, мол, где у дерева корни были, а где верхушка.
Собрал правитель Окинавы своих подданных, стали они совет держать. И так прикинут, и эдак, а ничего решить не могут. А в это время как раз Мой в замке оказался. Думал он, думал, как задачу решить, и, наконец, придумал:
- Бросьте бревно в пруд, - говорит.
Не могут вельможи в толк взять, зачем бревно в пруд бросать, но перечить не стали. Отнесли бревно к пруду и в воду опустили.
- Смотрите, смотрите, - закричал Мой, - один конец больше в воду ушел, значит, он ближе к корням был.
Удивились вельможи находчивости Моя. Послали ответ в страну Сацума.
Не понравилось сацумскому правителю, что с его задачей так легко справились. Решил он новую придумать - потруднее.
На следующий день явились вельможи из Сацума к правителю Окинавы и говорят:
- Прислал тебе наш господин редкий подарок - петушиное яйцо. Прими его в знак большого уважения.
Сказали так и удалились. Задумались вельможи, что бы это значило, откуда в Сацума петушиные яйца появились? Поручил правитель главному министру, отцу Моя, ответ придумать. Думал, думал главный министр, да так ничего и не придумал. Тут Мой ему и говорит:
- Позволь мне, батюшка, вместо тебя к сацумским вельможам отправиться. Уж я придумаю, что им ответить.
Явился Мой в замок и спрашивает:
- Где гости из страны Сацума почивать изволят? Ведите меня к ним!
Вошел он в их покои.
- Пришел я вместо отца беседы с вами вести, - говорит.
- А где же твой отец? Почему сам не явился? - рассердились вельможи.
Склонил Мой голову в смиренном поклоне, вздохнул и отвечает:
- Плох мой батюшка нынче, очень плох. Начались у него роды. Ох, тяжелые у него родовые муки, ох, тяжелы!
- Что за чушь ты несешь? - опешили вельможи. - Разве могут у мужчины начаться роды? Разве знает мужчина, что такое родовые муки?
Улыбнулся Мой:
- В каждой стороне свои причуды. Раз в стране Сацума петухи яйца несут, почему бы на Окинаве мужчинам детей не рожать?
Засверкали у вельмож глаза гневом, а ответить-то - нечего!
Пуще прежнего рассердился правитель страны Сацума. «Ну, погодите у меня, думает, - я вам такую загадку загадаю, век не отгадаете!»
Послал он вельмож на Окинаву с новым поручением: хочу, мол, чтоб гора Унно, что на Окинаве высится, ко мне в замок доставлена была.
Растерялся правитель Окинавы.
- В своем уме правитель страны Сацума? - спрашивает. - Где ж это видано, чтобы горы с места на место таскали?
Ну, делать нечего - надо выход искать да задачу решать. Опять собрал правитель своих подданных. Ломают вельможи голову, да все без толку.
- Надо бы сына моего, Моя, позвать, - сказал, наконец, главный министр. - Два раза он нас от позора спасал, может, и теперь что-нибудь придумает.
Позвали Моя в замок, просить стали:
- Помоги нам, почтенный Мой, эту задачу решить.
- Нет ничего проще, - усмехнулся Мой. - Раз хочет правитель Сацума иметь именно эту каменную глыбу, пусть он ее и получит.
Позвал Мой сто каменотесов. Стали они камни с горы Унно отбивать, на лодки грузить да в страну Сацума отправлять. Привезут и у замка правителя сбросят. Скоро у того весь двор камнями усыпали.
Понял тут правитель Сацума, что опять он в дураках остался. Приказал больше камней не привозить, не нужна ему, мол, больше гора Унно, дескать, насмотрелся он уже на ее красоту.
С тех самых пор перестали из страны Сацума разные задачи присылать. А Моя окружили почетом и уважением. Женился он вскоре на дочке правителя, а после смерти отца стал главным министром.
«Поле заколдованных хризантем. Японские народные сказки», Нисон Александрович Ходза (перевод: Анастасия Рюриковна Садокова, Наталия Исаевна Фельдман), 1994г
Чем окинавцы отличаються от других японцев в плане менталитета?
Вопрос жителям Японии и туристам
Забег в вечность
Вашему вниманию предоставляется одна из самых известных фотографий Второй мировой войны. По уровню символичности она равна нашей фотографии с флагом Победы на Рейхстаге. Эта фотография часто используется при оформлении книг, журналов и научных статей о той войне, на ней морской пехотинец (США) выполняет приказ и бежит на новую позицию под шквальным огнем противника. Место: Окинава. «Долина смерти».
На фото рядовой первого класса Пол Исон. Выжил в этом бою. Выжил в той войне. Умер 3.10.2001, но теперь будет жить в истории самой кровопролитной войны за всю историю человечества
Предыдущие посты:
Японский камикадзе на истребителе A6M «Зеро» врезается в американский линкор «Миссури»
Японский камикадзе на истребителе A6M «Зеро» врезается в американский линкор «Миссури» (USS Missouri (BB-63) во время битвы за Окинаву. Самолет ударил в корабль ниже главной палубы, причинив небольшие повреждения и не вызвав жертв. На переднем плане — расчеты 40-мм счетверенных зенитных установок.
Самолет приблизился к линкору на малой высоте с кормы. Когда он на скорости коснулся борта законцовкой левого крыла, его развернуло влево и разбило о борт, при этом он взорвался и разлетелся на куски. Мотор самолета ударил в борт но пробить его не смог (борт в этом месте имеет толщину 37 мм), только сделал вмятину. Большая часть обломков упала в воду, но часть из них рассеялась по палубе; из-за разлива горящего бензина возникло несколько небольших пожаров на верхней палубе, их быстро потушили.
Один из пулеметов японского самолета пробил пламегаситель 40-мм зенитного автомата Бофорс и застрял в нем (2-рое фото). Верхнюю часть тела японского пилота тоже забросило в одну из счетверенных установок Бофорс. На следующий день пилота похоронили в море с воинскими почестями. Экипаж самого линкора потерь не понес. Командир линкора Captain Callaghan сказал, что японский пилот "умер с честью, пытаясь сделать свою работу наилучшим образом", и потому должен быть похоронен как воин.
Поскольку небольшие вмятины на обшивке никак не сказались на характеристиках и боеспособности линкора, их не выправляли и они остались своего рода "боевым знаком отличия" корабля.
Автор: сообщество "Пути Истории"