Из модели во фронтовые фоторепортеры
23 апреля 1907 года в американском городке Покипси родилась фотомодель, гламурный фотограф и военный корреспондент Ли Миллер. Страсть к фотографии девочки привил ее отец.
В 7 лет ребенка изнасиловал кто-то из родственников или друзей ее отца, эта гнусная история по желанию Ли была раскрыта после ее смерти без указания имени педофила надругавшегося над ней.
Отойдя от шока, родители были вынуждены отвести дочь на прием к врачу в другой город. Анализы показали, что преступник заразил девочку венерическим заболеванием. Настораживает, что отец фотогеничной Ли любил снимать её обнаженной. Мог ли он сам надругаться над девочкой теперь остается только гадать, но его пристрастие к позированию Ли в жанре ню, позволяет предположить, что насильником был именно он.
Откровенные фотосессии с дочерью продолжались в 5, 10, 14 и в 18 лет. Как бы то ни было, теплые отношения с родителями девушка поддерживала на протяжении всей жизни.
К моменту окончания школы Ли обладала опытом эротической модели и профессионального фотографа.
В 1926 году на «Пятой авеню» импозантный мужчина выдернул из-под колес проезжавшей мимо машины зазевавшуюся 19-летнюю красотку. Спасатель что-то говорил девушке, а она, еще не отойдя от пережитого шока, поняла только что, его зовут Конде Наст и он владелец журнала «Vogue».
В начале XX века Наст устроился работать менеджером по рекламе в еженедельник «Collier’s Weekly». С 1898 по 1907 год он увеличил рекламные контракты этого издания в 100 раз. В раскрученном им журнале считали за честь публиковать свои ранние статьи и рассказы Эрнест Хемингуэй, Уинстон Черчилль, Курт Воннегут.
На деньги заработанные в «Collier’s» Конде Наст купил зеленый как незрелое яблоко нью-йоркский журнал «Vogue» и превратил его в главное издание о моде.
В день когда бизнес-магнат спас Ли он наметанным глазом прикинул сколько денег эта девушка может заработать для его издательского дома «Condé Nast Publications».
Вышедший вскоре журнал с портретом эффектной блондинки раскупили за считанные часы. Фотография на обложке гламурного издания открыла Ли дверь в нью-йоркское высшее общество, где на красавицу не стеснявшуюся своего провинциального шарма засматривались толстосумы, политики, актеры, и прочие парни из верхушки американской элиты.
Как и в одной до дыр зачитанной сказке сказе волшебство в ее жизни продлилось только до полуночи. Однажды когда часы пробили двенадцать, карета стала тыквой, прекрасные лошади мышами, кучер толстой крысой, а Золушка замарашкой. Виной этой метаморфозы была не фея, а первая реклама женских гигиенических прокладок лицом которой стала Ли Миллер.
Американки и особенно американцы не готовые еще к такому шокирующему контенту забросали компанию производителя гневными письмами. Ли в один день стала, чуть ли не вавилонской блудницей и предпочла грозившему ей национальному позору побег в Старый свет.
В Париже она без обиняков пришла к маститому фотохудожнику Ман Рэю. Мэтру перед кем с удовольствием позировали Сальвадор Дали, Жан Кокто, Фрида Кало, Джеймс Джойс, и Вирджиния Вульф нахрапистая модель заявила «Я Ли Миллер, я буду вашей студенткой, и вы раскроете мне секрет своего мастерства».
Первое занятие в студии маэстро закончилось бурной любовной сценой. Три года Ли была ученицей мастера, его возлюбленной, секретаршей и помощницей.
Во время работы в мастерской над портретом египтянки Нимет Элуи Бей, она заметила как муж женщины пожирает ее сладострастным взглядом. Между египетским дипломатом и американкой вспыхнул бурный роман. Красавица Нимет узнав об измене любимого мужчины, покончила с собой, смешав убойную дозу снотворного с алкоголем.
Мэн Рэй присылал ушедшей от него любовнице свои трагические автопортреты на которых он был запечатлен с петлей на шее или с пистолетным дулом у виска. Устав от битвы за ее благосклонность двух страстных любовников Ли сбежала из Европы в США.
В Нью-Йорке, давно позабывшем о прокладочном скандале, 25-летняя фотохудожница открыла собственную студию. Шлейф парижской славы, дотянувшийся до «Большого яблока» принес ей заказы от крупнейших рекламных компаний Америки.
Египетский дипломат Азиз Элю-бей, невзирая на протесты родни, приехал за любимой в США и увез ее в страну пирамид, где она создала одни из лучших своих работ, вошедших в «Пустынный цикл».
В 1937 году Азиз отпустил жену на летние каникулы в Париж. На костюмированном бале-маскараде она познакомилась с английским художником-сюрреалистом и историком искусств Роландом Пенроузом. Англичанин узнал ее по губам, которыми он любовался на снимках Ман Рэя.
Вскоре Ли безжалостно бросила Азиза и переехала к Роланду в Англию. В Лондоне она практически сразу же получила предложение поработать фотографом в английском представительстве журнала «Vogue». Забавно, что спустя много лет после начала совместной жизни с Роландом она узнала, что была его первой женщиной, до встречи с ней художник был знаком только с гомосексуальными отношениями.
После начала II мировой войны Ли стала единственной женщиной военкором в Европе. Красавица, впорхнувшая из гламурного мирка, в кровавые будни войны, решила запечатлеть для потомков все ее ужасы. Самые страшные кадры она сделала в 1944-1945 году, они были связаны с варварскими бомбардировками англосаксами немецких городов, и кошмарами, увиденными ей в нацистских лагерях смерти.
В апреле 1945 года «Vogue» опубликовал подборку ее фотографией с одним, но емким комментарием «ПРОСТО ПОВЕРЬТЕ».
Приехав из Дахау в мюнхенскую квартиру Гитлера Ли сделала свой самый известный снимок, на котором она принимала ванну фюрера.
В 1947 году Ли и Роланд поженились. Будучи беременной сыном Энтони фотокорреспондентка оказалось под колпаком у «MI5», женщину подозревали в том, что она является агентессой Сталина. Воспоминания о войне, прессинг силовиков подтолкнул Ли к злоупотреблению алкоголем.
В 1958 году Роланд Пенроуз получил орден «Британской империи», а спустя восемь лет рыцарское звание. Так простая американка превратилась в леди Пенроуз со всеми вытекающими отсюда обязанностями.
После разгрома гитлеровской Германии потрясенная ужасами войны Ли больше не прикасалась к фотоаппарату. Разместив свой огромный фотоархив на чердаке мужниного особняка, она увлеклась поварским искусством.
Ли не была бы сама собой, если бы в скором времени не выиграла несколько крупных профессиональных конкурсов кулинаров, обойдя на всех этапах профессионалов, в накрахмаленных колпаках посвятивших готовке целую жизнь.
Кулинария и поддержка мужа вернули ее к жизни заставив забыть о бутылке.
Ли умерла в июле 1977 года. Согласно воле покойной ее прах развеяли над фамильным садом.
Сын в память о матери разобрал ее архив, ужаснувшись тому, что ей пришлось снимать в годы войны. В 2007 году в лондонском музее «Виктории и Альберта» прошла большая выставка работ фотографа и военкора Ли Миллер.
В 2022 году американский режиссер Эллен Курас приступила к съемкам биографического фильма «Ли» с Кейт Уинслет в главной роли.
Calvin Klein и японская версия VOGUE )))
Как подготовить машину к долгой поездке
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Моника Беллуччи в мартовском номере Vogue Чехословакия
Знаменитые героини на обложке журнала Vogue
Эди Кэмпбелл для Vogue Italia. Декабрь, 2015
Мамочка в бешенстве
- Я тут наткнулась на новость, которая, если честно, поражает своей несуразностью.
В небольшом канадском городке Виктории местные решили организовать модную ночь и дали ей название Victoria Fashion’s Night Out. Казалось бы, что такого, провинциальный народ тянется к миру гламурных тусовок, но Vogue херачат их по рукам…
Дело в том, что организаторы «Victoria…» дали своему мероприятию название повторяющее Fashion’s Night Out, организованной Анной Винтур. И мамочке современной моды это не понравилось.
Прослышав о данном «безобразии», юристы Vogue дали незамедлительную обратную связь: «Наш клиент не давал согласия на использование торговой марки Fashion's Night Out канадской организацией. Мы крайне обеспокоены этим нелепым случаем несанкционированного использования интеллектуальной собственности».
На мой взгляд, журнал, чье предназначение нести гламурный и недосягаемый мир моды в массы, не должен был так поступать. Все равно, что учить ребенка ходить, ставя ему подножки…
- DB!
Эмили и ее отпуск в стиле Vogue (в Угличе)
Привет, товарищи. Спасибо всем тем, кто не забыл поздравить меня с днюхой :)
Эмили – некогда моя подруга – была старше меня всего на 3 месяца. В детстве у нас не было общих интересов, но когда она в 16 лет стала пить, курить и ругаться матом, мы как-то сблизились. Мы были такие…пухлые малолетние отличницы-выпивохи, которые днем всё знают, а ночью идут по городу, прибухивая, и рассуждая о горестях жизни в старших классах школы. Разница между нами состояла лишь в том, что у Эмили была строгая консервативная мать, которая не разрешала ей модно одеваться и краситься хоть немного. А у меня была семейка алкот, которым было все равно, что я делаю. Поэтому она выглядела как блеклое чмо в свитере до колен, а я как дешевая проститутка с трассы. Но это ничему не мешало.
После окончания школы на некоторое время наши пути разошлись, но затем снова сошлись. Я в этот момент че-то мутила с институтами и мужиками, а Эмили работала в фаст-фуде и училась в престижном вузе на бюджете. К тому моменту она достигла карьерных высот и уже была не «свободной кассой», а кем-то более важным с зарплатой в 45 тыщ, что было много и дохуя. Я же в основном питалась мужскими подачками и меня это не сильно напрягало. Наши темпераменты очень отличались – я была опездол и лентяй, который любил ебаться и чтобы его хвалили просто так, ни за что. Никаких целей на будущее у меня не было, учеба давалась мне легко и непринужденно, я была неформалкой и считала, что ебала я в рот любое будущее. Эмили же была собранная и целеустремленная, у нее был четкий план развития на ближайшее 10-летие и даже поступенчатый график. Считая это скукотой, я угорала над ней, а она журила меня за разгильдяйство. Но все же нам всегда было о чем попиздеть – нас объединяли дурацкие мечты, нам казалось, что мы очень душевные и умные (казалось), мы попивали винишко и играли в переодевание в разных персонажей.
Даже мать Эмили зарабатывала меньше, чем она сама, поэтому дочка смогла отстоять свое право на покупку косметики и тех вещей, которые она хочет. Поэтому когда мы снова стали общаться я увидела некое ее преображение. Не то чтобы она стала охуительной, но хотя бы накрашенной, с накрашенными ногтями и в блузке с вырезом. К сожалению, кроме внешних положительных изменений, в Эмили появился подозрительный загон. «Мы достойны лучшей жизни, красивых мужчин, брендовой одежды и ресторанов. Все должно вести нас к этому. Любовь к себе, огни, Париж, ЛондОн, вечеринки, маленькое черное платье, шампанское и такси. Мы добьемся этого. Я добьюсь, я не буду довольствоваться малым», - говорила она мне слишком уж часто. Оказалось, собака зарыта в журналах Vogue. Эмили хранила их полуметровой пачкой, сдувала пылинки и постоянно пересматривала и перечитывала. Она говорила, что это как притронуться к той недозволительной роскоши из ее мечты, что Вог- путеводная звезда и ради такой жизни, как на его глянцевых страницах, она и живет, и так много работает. «Дьявол носит Прада», «Коко до Шанель» - фильмы, вызывающие у Эмили истерику с литрами слез. Мне было искренне плевать на это и я агрессировала на нее только в те моменты, когда она пыталась укорить лично меня в отсутствии люксовых амбиций. «Ты посмотри, каких мужчин ты выбираешь, ты что, нашла себя на помойке? Ты ведь даже не знаешь что такое успешный мужчина, который в костюме и дорого пахнет, у которого крутая машина. Довольствуешься чем есть, какими-то нищебродами и маргиналами», - вспыхивала Эмили по пьяни с язвительной усмешкой. «Не тебе осуждать мой выбор. Я может и сама такая, как они», - отвечала пьяная я. Мы склочничали на тему козырных мужчин и всего остального козырного, что было так важно для нее и так неважно для меня.
А потом, зимой, у меня случился ряд плохих событий, и я в очередной раз впала в депрессию.
В тот день я сбрасывала ее звонки и лежала под одеялом с головой, мелко дрожа и вставая только покурить раз в 3 часа. Тогда Эмили решила запереться ко мне сразу домой. Она долбилась так долго, что открыть мне все же пришлось. «Я не могу сидеть и разговаривать, извини, мне очень плохо», - пролепетала я тихо. «Мне всего два слова сказать», - ответила сияющая счастьем Эмили. Я рухнула на кровать и закрыла глаза, она села рядом и заявила, давясь улыбкой «Я поеду в отпуск на 10 дней. Все должны отдыхать время от времени. Рестораны, бассейны, мужика зацепить, то-се..». «На Сейшелы?», - выдавила я остатки иронии. «В Углич. В оздоровительный отель». Тут уж я даже приоткрыла веки. «Углич? Тот Углич, что неподалеку тут? Боже, почему?». «А что не так?!», - начала злиться Эмили. «Да нет, всё так, но просто это обычный областной городок, где там богатые мужчины в костюмах на дорогих тачках толпами? Охуенные рестораны? Море, в конце концов. Ты же…». «Да ты нихуя не знаешь!», - перебила она, - «Во-первых, кто ищет, тот всегда найдет. Везде есть охуенные мужики, просто они разводятся на охуенных телок. Я в Меге шмоток как раз закупила. Во – вторых, там отель крутой очень, туда приезжают отдыхать как раз москвичи уставшие. При бабле». «Да, а еще при женах и при аппарате измерения артериального давления, потому что им 140 лет, Эмили!», - я начала уставать от диалога. «Дура», - рассердилась она, - «Чистейший воздух, сосновый бор, огромный бассейн, алкоголь, питание, массаж, мастер – классы, номера класса люкс». «Это цитата с сайта?», - спросила я. «Ой, иди нахуй», - заключила она и встала с кровати. «Ладно, забей. Хорошего тебе отдыха. Пиши-звони, приходи».
И Эмили, собрав чемодан новых шмоток и украшений, порулила в Углич автобусом.
Номер Эмили достался, по ее словам, очень хороший, хоть и небольшой. Там была большая белая кровать с плотным бельем и телевизор с кабельными каналами. Окно выходило на сосновый лес, в номер можно было заказать жратву и напитки по телефону, тишь и благодать. Даже какие - то вазы с сухоцветами. Первые сутки она проспала, сильно недосыпая в рабочие будни. Вторые проела, истощившись от многочасового сна, и глядя киношки. К третьему дню она таки решила взять от жизни всё и отправилась утром на оздоравливающую прогулку в сосновый бор, где ее чуть не сбили лыжники, а затем на массаж, который оказался вовсе не тайским, а обычным русским, весьма болезненным и не сильно эстетичным. Но так как ставка была сделана на богатого самца и неистовую еблю, все эти блуждания не сильно расстраивали Эмили, и вечером, принарядившись в фиолетовое платье и черные туфли, она спустилась в ресторан.
Сев за столик и закатав юбку повыше, она стала пригубливать красное сухое, томно разглядывая окружающее немногочисленное общество, точнее мужскую ее часть. Так прошло 2 с лишним часа и невменяемая Эмили, усосавшая три бутылки в ожидании принца, попиздовала в номер на вялых ногах, где опустошила бар и уснула. Случившийся провал очень задел ее самолюбие. На четвертый день она проснулась с больной головой и была готова расплакаться от тревоги, недомогания и одиночества. Было принято решение снять негатив в бассейне. Пошатываясь и сжимая в руках полотенце, Эмили застыла в дверях, глядя, как в воде барахтаются не слишком-то красивые и молодые люди, облаченные в смешные тугие шапочки. Ей ничего не оставалось, кроме как упасть к ним туда и чтобы слезы смешались с хлорной волной. Она позвонила мне к вечеру в истерике. Всё было не так, как хотелось. «Бля, ну ты уже приехала, Эмили, смысл ныть теперь? Пацана найди любого, ебись и бухай с ним, это весело! Хуй с ним с этим лакшери, в другой раз! Не сиди там одна за столом, подойди к кому-нибудь познакомиться». Эмили трагично молчала.
Вечером четвертого дня она снова спустилась в ресторан, уже в другом платье. Но решила повысить свои шансы, сев не за столик, а за барную стойку, чтоб как в кино «Девушка, можно вас чем-нибудь угостить?» и вот это вот всё. Но какой-то злой рок уперто отпугивал от нее любые знакомства. Не помогало ничего – она и дефилировала до туалета через весь зал, усиленно покачивая бедрами, и принимала зазывные позы на высоком стуле. Когда снова прошло 2 с половиной часа, Эмили окончательно поникла и стала просто добиваться вином без закуски, угрюмо глядя в стол. В этот момент к стойке подошел пьяный мужик старше ее лет на 10 (еще по-божески) и стал просить выпивку заплетающимся языком. Эмили подняла на него усталые глаза. «Чё? Лягушку проглотила?», - заржал мужик аки конь. Это был контрольный выстрел, и Эмили злобно пошагала в номер, едва сдерживаясь. На этаже она уже было направилась к своей двери, но тут поймала в фокус какого-то мальчика в форме отеля и, собрав всю волю в кулак, направилась к нему. «Вы не могли бы принести мне в номер еды?», - спросила она нечто странное. «Эээмм… наверное.. а что именно?». «Любой еды принеси вон в ту дверь», - указала она быстрым пьяным жестом в направлении своего номера и пошла туда шаткой походкой. Мальчишка не был принцем на дорогой машине, но поебаться – был уже вопрос личного принципа, поэтому Эмили скинула платье и накинула прозрачную комбинацию. Мальчонка, по ее словам, конечно же оторопел от ее красоты, однако в номер заходить отказался. «Да заходи, я тебе денег дам», - умоляла она, но он ни в какую. С горя Эмили стала быстро глотать пищу, обляпывая кружева, поплакала и легла спать. Проснулась она в депрессивном состоянии и решила более из номера не выходить. Четверо следующих суток она только и делала, что ела и смотрела телевизор, проебывая все деньги на бесчисленные заказы еды. По ее словам, силы покинули ее, и она просто спала и ела, ела и спала, в ожидании, что все это скоро закончится. Она обвиняла всех в отсутствии секса – отель и его администрацию, современных мужчин и их воспитание, правительство, которое не развивает регионы и кого угодно еще. Я же просто недоумевала – как вообще возможно хотеть замутить что-то около секса и не замутить ни разу за целых 10 дней. Чудеса.
До окончания пикничка в Угличе оставалось всего 2 дня, когда она сказала, что всё это – сплошное расстройство и на фоне стресса она набрала уже 8 кг и пропади оно все пропадом, сука. «Езжай в город, Эмили. Глядишь, там че получится», - я уже просто не знала, как еще приободрить ее. И она вызвала такси. Однако, видимо уже усомнившись в собственных женских чарах, она решила не найти ебаря в городе, а склеить самого таксиста. Как говорится, схватить синицу в руки, потому что неизвестно еще, как оно в городе там все сложилось бы. А времени – менее 2 дней. Направив все оставшиеся силы на соблазнение женатого 42-летнего таксиста в кожзаме, который еще и был с бодуна, она попросила подождать ее у винного, где прикупила бухла и закусок. Когда он привез ее с пакетами обратно к оздоровительному отелю, она спросила его «А пойдемте ко мне в номер, а? У меня и выпить есть и покушать». «У меня очень ноги болят», - отрезал он и отрицательно помотал головой. Но Эмили уже находилась в резервном потоке и не собиралась упускать последний свой шанс. «Ничего, я вас доведу», - сказала она почти приказным тоном, выскочила из машины и побежала открывать ему дверь, не дожидаясь ответа. Вырвав дяденьку из машины и взвалив его на плечо, она ловко выхватила пакеты с вином из сугроба и потащила хромого в свой номер. Эмили ликовала, таксист постанывал.
Улегшись в грязной одежде с вонючими больными ногами на белые простыни, таксист, которого звали Иван, попросил еды. «Голодный как собака. Дай че-нить. Ща, я жене напишу», - заявил он. Она протянула ему какой-то сэндвич, на что Иван удивленно вскинул брови «А нормальной еды нет что ли?». «Есть..», - тут же сказала она и побежала к телефону, чтобы сделать заказ. Заказав несколько сытных блюд, она прилегла к нему рядышком. «Может ты пока помоешься?», - ласково спросила Эмили. «Зачем?», - удивился он. «Ну…после работы, всё такое», - промямлила она. «Не», - отрезал Иван. Он попросил включить какой-то новостной канал, и они лежали в ожидании еды, как два долбоеба, минут 40. Когда Иван, облокотившись на подушки, принялся трапезничать, Эмили решила взять дело в свои руки, поэтому пошла в душ, помылась и вышла в одном полотенце. Она полагала, что Ивана такое зрелище заведет уж точно. Но таксист крепко спал, богатырски похрапывая у полупустых тарелок. Мысли панически крутились в ее голове. Его ноги воняли на весь номер, и она накрыла их одеялом. Заснуть не получалось из-за храпа. Она доела его еду и стала писать смски, но что можно посоветовать человеку, у которого все идет по пизде по причине несоответствия желаний и возможностей.
Ближе к утру Эмили расстегнула ширинку Ивана и схватила его за хуй. «Ты что делаешь?», - спросил сонный шофер, испуганно отстраняясь. Тогда у Эмили упало забрало. «ДА ЧТО С ТОБОЙ НЕ ТАК, А?!», - завопила она, подскочив, - «МЫ ЕБАТЬСЯ ТО БУДЕМ ВООБЩЕ ИЛИ ХУЛЕ ТЫ СЮДА ПРИПЕРСЯ?! ТЫ ЧТО, ИМПОТЕНТ?!». «Ты че орешь, дура блять, я же сказал, что у меня ноги болят!!! Могу попробовать, конечно, если очень надо, садись верхом давай». Эмили злобно прыгнула на иванов хуй, вмяв его в себя, и начала на нем больно подскакивать. «Помедленней», - взмолился Иван. Чутка помяв ее груди, у Ивана что-то там немного всколыхнулось таки, но продержалось не долго и опало. «Это что?», - злобно прошипела Эмили, указывая на квелый маленький член. «ЭТО НОГИ У МЕНЯ БОЛЯТ, Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ, А ТЫ СКАЧЕШЬ КАК ЛОШАДЬ. Не могу я так», - уставше ответил Иван. «Вставай! Пошел нахуй отсюда, идиот!», - заорала она так, что им постучали в стенку. «До машины доведи меня, я не могу сам идти», - попросил он, приподнимаясь. «Докондыбаешь как нить!», - громко зашептала она. Иван прихватил с собой бутылку вина, Эмили толкнула его в спину и захлопнула дверь.
Эмили вернулась в Москву злая, сильно расстроенная и располневшая. «Это просто непруха», - решила она. «В следующий раз в Крым».