************** Вчера я купил себе туфли. Сегодня у меня был первый рабочий день после отпуска, и как-то было мне не очень привычно. Но вот-таки длинный первый день подошёл к концу, пришла пора надевать новые туфли. Лёгкое изумление перешло в раздражение, когда ни с первого и ни со второго раза туфли привычным образом надеть не удалось, нужна ложечка, которой нет. И в голову не пришло ничего лучше, как попробовать надеть туфли, подсунув ножницы. Когда-то я сам затачивал эти ножницы и один кончик скруглил, а второй оставил выступающим и острым, чтобы можно было что-нибудь поддевать. Торопливость и невнимательность немедленно о себе напомнили, я неудачно взялся за ножницы и мгновенно располосовал два пальца. Надрезы стали быстро набухать тёмной кровью, туфли так и оставались ненадетыми. Зажав ранки тряпкой, я попытался орудовать другой рукой, и через секунду получил такой же наливающийся надрез. Три пальца за несколько секунд, застрявшие в туфле ножницы – что происходит? Тем временем пальцы начало жечь. Ситуация в итоге разрешилась, но чувство изумления от собственной глупости осталось. Вообще в этом отпуске произошли события не то чтобы сильно важные или очень неприятные, отнюдь, но я легко обошёлся бы и без них. Двадцать второго числа каждого месяца я передаю показания счётчика электрической энергии в соответствующую организацию – устно по телефону и в личном кабинете. Передать показания – это очень важно, это деньги из моего кармана, так что уже десять лет я веду учёт и в бумажной таблице, очень хорошо, когда всё сходится. Но иногда возникает чёткое ощущение, что кое-кому бардак и неразбериха гораздо выгоднее. Итак, всё шло своим чередом и в этот раз, но, покидая личный кабинет, в последний момент я выхватил взглядом строчку на экране. И эта строчка напоминала мне об уточнении параметров счётчика. Минуточку, что и для чего уточнять? А ведь и правда, прошло уже десять лет с момента установки счётчика. Наполняясь тревогой, снова звоню в соответствующую организацию, чтобы уточнить порядок действий. В ответ меня любезно уведомляют, что вам, товарищ гражданин, не нужно суетиться и все проблемы с приборами за вас решат. Но каким образом? Оказывается, ещё в начале августа на столбе, с которого идёт электроснабжение моего дома, соответствующая организация без уведомления и разъяснения, а также и подписания всяких бумаг, так вот, соответствующая организация установила интеллектуальный прибор учёта. Я слегка потерял дар речи, а когда он вернулся, то мой голос дрожал от волнения. Что происходит и почему я узнаю об этом случайно и последним? Какие показания на этом счётчике сейчас? Мне сообщают показания, и дар речи покидает меня вторично. Если то, что я слышу - правда, то выходит, навскидку, я буду платить в несколько раз больше. Мне ничего не объясняют, и приходит стандартная ситуация – человек остаётся наедине со своими проблемами и вопросами, он может злиться и возмущаться, но это ничего не меняет. Да, чуть позже кое-что разъяснится, но это будет потом. Тут надо сделать отступление. Вся энергосистема дома держится на электричестве, жизнь дома в проводах, а я теряю над этим процессом контроль, вот в таком виде предстала передо мной ситуация. Пока космические корабли бороздят Большой театр, сфера ЖКХ решила повернуться ко мне той частью, откуда у зебры торчит хвост, и мне это очень не понравилось. Когда-то, после попыток в суде отстоять свои права во взаимоотношениях с мусорным оператором и где я блестяще проиграл, где четыре суда мне указали истинное месторасположение моих мнимых прав, так вот, когда-то я и пришёл к выводу, что ЖКХ – ужасающая сфера, и любые попытки что-то изменить, даже и с якобы благими намерениями, не приносят обычному гражданину ничего, кроме ограбления и проблем. Вот с этой точки зрения мне и виделась ситуация со счётчиком. В течение нескольких дней пришлось узнать массу интересных узкоспециализированных вещей, да, вот так. Только благодаря любопытству и настойчивости я совершенно случайно выяснил, что именно моя модель счётчика требует поверки через шестнадцать лет после установки, а не через десять лет, как мне заявили мои внешние собеседники. А одним из условий установки этих интеллектуальных приборов на столбе является необходимость поверки, именно поверки, а не проверки, обратите внимание. Ну а раз срок не вышел, то выводы очевидны. Выяснилась интересная деталь – в Краснотурьинске и близлежащих городах эту поверку никто не делает, её делают в Североуральске, то есть надо снять счётчик, сделать акт с показаниями, заявить о снятии в соответствующую организацию, самостоятельно отвезти счётчик в Североуральск на поверку, оплатить, забрать, найти специалиста для установки, вызвать представителя соответствующей организации на опломбировку, составить акт установки, передать акт в соответствующую организацию. Ну и кто в здравом уме будет этим бредом заниматься? Но зато по всем канонам сферы ЖКХ – бессмысленным и беспощадным. Посмотрим, что будет дальше. Но ведь и это не всё. Тогда же, двадцать второго числа, находясь дома в сильном раздражении от счётчиков и прочего, я услышал тракторный рёв на дороге. Взгляд в окно заставил напрячься, какой-то механизм с ковшом медленно ехал по дороге и собирал щебёнку. В частном секторе укатанная щебёночная дорога - это большая ценность, а тут какой-то железный агрегат эту ценность рушит. Краткое общение с водителем этого устройства раскрывает детали грядущих проблем в отношении участка улицы, где я живу. Здесь будет газопровод низкого давления. И в самое короткое время нормальная жизнь здесь замирает, в течение нескольких дней другой трактор ковшом выгрызает для трубы траншею в укатанной земле, образуется из ниоткуда лишний грунт, который благополучно расхищается. Траншею засыпают, всё как бы красиво. Но сразу же после этих милых людей, изгадивших улицу, начинаются дожди, и дорога без щебёнки превращается в море жидкой грязи до небес, закопанная газовая траншея стремительно оседает на 20 – 40 сантиметров. На дворе двадцать первый век, цифровые технологии и прочие виртуальные штучки – дрючки, а тут грязища, испорченная дорога и никому до этого дела нет, кроме немногочисленных проживающих тут граждан, вынужденных перескакивать с кочки на кочку вроде китайских журавлей в болоте. Обращения в профильные органы никакого эффекта не принесли, профильные органы не проявили никакого интереса к двум обращениям, по аналогии со счётчиком группа граждан осталась сама решать свои проблемы. Вот лично мне с ребёнком пришлось собирать землю с обочины дороги по всяким неровностям, чтобы засыпать просевшую траншею перед нашим участком, иначе въезд был бы невозможен, а ведь надо выкачивать канализацию. Как проехать специальной вакуумной машине через такую просевшую траншею? Да никак. Уверяю, что никакой радости от этой тяжёлой и грязной работы мы не испытали, но опять это странное ощущение, что всё это было, что всё по законам ЖКХ – бессмысленным и беспощадным. Но тут появилась и своя изюминка. Сколько топлива, рабочего времени мы сэкономили тем, кто забыл доделать свою работу. На десятки, а может, и сотни тысяч рублей. Уметь надо. Своеобразной вишенкой на торте в отпуске стало посещение городской поликлиники. Запись к нужному специалисту почти за две недели, и вот наконец день приёма. На часах уже почти 16.00. Я предполагал, что пациентов в это время уже нет, но ошибся. Моё ожидание прошло в компании из шести бабушек и трио мужчин за шестьдесят. Конечно, всё это условно, ведь мне самому 46. Все страждущие должны перед приёмом показать паспорта и талоны на приём. С большим опозданием приходит врач. Даже я со своими -3 и -4 смог заметить на её лице отвращение ко всем пациентам, вместе взятым. Высунувшаяся голова медсестры говорит мою фамилию. Вхожу, сажусь. Повисает молчание. Я – обычный гражданин и не прошу включать при моём появлении гимн или Металлику. Молчание продолжается, решаюсь его нарушить и излагаю свою проблему. Ответ мгновенный – вам к терапевту, мы не при делах, всё с терапевта. Ну что же, приём окончен. Всё заняло около сорока секунд. Время цифровых технологий и бесконтактного лечения, тут не попрёшь. Однако у врача что-то щёлкает и она решает осмотреть нос и заднюю стенку ротовой полости, всё это выглядит как снисхождение. Перегородка в носу искривлена, с осмотром задней стенки происходит заминка. Я не могу расслабить язык так, чтобы он не мешал осмотру. Мне заявляют, что на руке врач заработала синяк, пока давила на мой язык. В тревоге в поисках синяка я вглядываюсь в холёные пальцы с накладными ногтями, ожидая увидеть чёрную блямбу, налившуюся кровью. Но ничего такого нет. Вот теперь точно приём окончен. Услуга оказана. Счёт будет выставлен в страховую организацию. Моя проблема не решена, её даже не обсуждали. Прошла минута и 56 секунд. Включил секундомер перед приёмом ради интереса. Но самым интересным и приятным моментом стало большое хищение еды для собак. В один из вечеров в конце августа, когда уже быстро темнеет, мы вернулись с собаками домой. Собак отвели к будкам. Я решил остаться на улице на веранде и посмотреть видеоролики с популярного ресурса. Всё было прекрасно. А перед верандой днём я поставил стол для работ. И вот мне сказала жена взять кастрюлю с едой для собак и поставить на стол немного охладить. Взял, поставил. И снова увлечённо стал смотреть. Но чисто автоматически слух стал фокусироваться на каком-то чавкающе-булькающем звуке. Совершенно непонятно, откуда этот звук. И также в темноте ночи я краем глаза замечаю движение в районе кастрюли. Серый кот мастерски слился с окружающей темнотой, залез на стол и увлечённо жрёт собачью еду. Мерзавец покусился на чужое. Понимая, что его провокация раскрыта, кот мгновенно тает в пространстве. Но смелым сопутствует удача, надо признать. ************* Просто посмотреть. Зеленое творчество.
************** Уже несколько месяцев я собирался посетить многофункциональный центр для получения услуги, о которой узнал совершенно случайно в сети. Называется эта услуга «Отказ от сбора и размещения биометрических персональных данных в целях проведения идентификации». Ну или если по-простому – хоть какой-то способ избежать всей этой цифровой дряни. Посещение многофункционального центра начинается с предварительной записи, я почти дозрел до личного визита с целью записи, но столбик термометра меня отпугнул. Вздохнув, набрал номер горячей линии, где изложил свои чаяния и надежды. Утро, между восемью и девятью часами на улицах почти никого нет, ночная прохлада робко прячется в тени домов, солнце стремительно нагревает воздух. У меня есть привычка стоять и разглядывать вывески магазинов. Магазин курительных принадлежностей уже радушно распахнул свои двери, я остановился рядом с ним, размышляя, во сколько же он начинает работу, и внезапно почувствовал запах табачного дыма. «Оп, рекламное окуривание граждан – новая тактика привлечения клиентов», - в голову пришла такая мысль, но всё оказалось проще. С другой стороны крыльца сотрудница магазина усердно использовала собственные же товары. Удивительно, но я не встретил ни одного курящего мужчину, но вот курящие женщины встречаются очень часто. Уже по пути домой навстречу шла девушка: милое лицо, светлая блузка, и всё это в окружении удушливого облака, особенно омерзительного в начинающейся жаре. Краткое отвлечение, но вот и многофункциональный центр. Первый раз, куда идти – непонятно. Однако через пару минут меня принимает оператор. Паспорт, страховой номер индивидуального лицевого счёта, мне протягивают для подписи документ на оказание услуги, личная подпись, затем синие печати. Можно уходить. Но у меня есть пара вопросов. Как именно работает мой отказ? Увы, увы, ответ сводится к рекомендации позвонить на горячую линию. Забегая вперёд, замечу, что и там мне не ответили. Вопрос два – есть ли в списке оказываемых услуг заявление на полный запрет любых финансовых операций без личного присутствия? Почему-то совершенно не вызывает удивление тот факт, что такой услуги нет. Что-то похожее есть в Росреестре – можно написать заявление на запрет любых сделок со своим имуществом без личного присутствия. Прощаюсь, встаю, ухожу. По пути домой с грустью окидываю зелёную широкую полосу, здесь когда-то были трамвайные рельсы, остановки. Захожу в магазин торговой сети за сухариками, в который раз удивляюсь безумию цен и нищему ассортименту в отделе овощей и фруктов. Казалось бы, лето, а на прилавках – лютая мятая зима. Ну, видимо, неурожай. На улице солнце окончательно вошло во вкус, жар исходит отовсюду, по мне начинаю струиться потные потоки. Не-не, плюс 15 и резкий северный ветер летом гораздо уместнее. Мне понравилось это короткое прохладное утро, но особенно понравились цветочные клумбы. Ведь кто-то же старается и создаёт такое великолепие. Городской ритм набирает обороты, снова становится больше машин и пешеходов. Я спешу домой. ************ Просто посмотреть. Эта клумба меня пленила.
************** Несколько месяцев назад я ходил в городскую поликлинику. Ходил не просто так, а потому, что на предшествовавшей этому диспансеризации терапевт задумчиво обронила фразу. Я прислушался к мнению терапевта. Как обычно, сразу на приём к врачу не попасть. Чтобы скоротать время, я обычно разглядываю информационные плакаты на стенах. Вот честно скажу – читать интересно и полезно. Вирус иммунодефицита человека, заболевания мочеполовой сферы у мужчин и женщин, эректильная дисфункция у мужчин, заболевания опорно-двигательного аппарата, заболевания эндокринной системы, сахарный диабет. И это только на одном этаже. К чему я это вспомнил? Да просто так. В моей трудовой деятельности к прямым обязанностям часто примешивается неофициальная составляющая. За время работы меня угощали конфетами, тортами, пирогами, бутербродами, яблоками, солёными огурцами, свежими огурцами, помидорами, цукатами, натуральным коровьим молоком, клубничным вареньем, домашней выпечкой, черешней. От перечисления этих вкусных и замечательных вещей у меня поднимается настроение. Нет, конечно, это не каждый день происходит. Но вот, например, Эмилия Францевна. Её гостеприимство меня неизменно удивляет. Каждый раз, когда я занимаюсь решением проблем в её кабинете, она неизменно спрашивает: - Чаю, Александр Сергеевич? Я понимаю, что это не дежурная вежливость, а присущее радушие, и почти всегда соглашаюсь. Тогда на столе появляется чашка с чаем и блюдце с несколькими конфетами. И это очень приятно. Запомнился такой случай. Встреча в коридоре с одной из сотрудниц. - Привет! - Привет! Саша, зайди, пожалуйста к нам. Ну можешь, скажем, через полчаса. - А что случилось? Что-то сломалось? Не работает? - Просто зайди. Сказать честно, я забыл об этом, и зашёл гораздо позже. И не пожалел. Оказывается, моя собеседница в этот день отмечала дату в трудовой деятельности и купила торт. Но произошла лёгкая накладка – никто из обитателей кабинета не хотел этот торт открыть и попробовать, так как все усердно и настойчиво преодолевают тягу к вредным и вкусным вещам. От себя замечу – в этом кабинете нет ни одного человека с чем-либо лишним, все стройные и подтянутые, а их страхи надуманы, но такая сила воли в борьбе со сладким впечатляет. Но вот я всё-таки добрался до кабинета, и мне предлагают торт. Вот он, повод открыть торт – угостить постороннего. Торт открыт, и теперь можно не сдерживаться. Кстати, торт оказался очень вкусным. В этом же кабинете меня угощали цукатами из кабачка. Да-да, этот овощ может превращаться путём заклинаний в цукат. Вкусно, и даже лёгкая кабачковая отдушка не портит продукт. Несомненно, в этом человеке уживаются кулинарный и сельскохозяйственный таланты. Но не всегда пищевые картины бывают приятными. В тот день я запланировал работы по модернизации системного блока, утром сразу пришёл в нужный кабинет и приступил к выполнению своих задач. Дело это небыстрое. Задумавшись, я смотрел на монитор. Тем временем, рядом со мной начались действия, связанные с празднованием дня рождения. Я совершенно не предполагал присутствовать в чужом коллективе на дне рождения, но уйти и бросить недоделанной работу было невозможно. Постепенно кабинет наполнился. Я знал всех присутствующих, но старался подавить своё смущение деловитым видом. Вот прозвучали поздравления, пожелания, пришёл черёд отведать угощения. Меня тоже угостили, однако в глубине души я чувствовал себя халявщиком. Неожиданно меня назвали по имени и поздоровались. Я поднял голову и вспомнил. Эта женщина давно работала здесь, мы здоровались. Прямолинейный человек в солидном возрасте. Она приветливо спросила про мои дела и также приветливо заметила: «Ну вижу, вижу. А что же тебя так раздуло?» Я попытался отшутиться какой-то плоской несмешной фразой и поскорее свёл разговор на нет. Однако осадочек остался. Очень надеюсь, что она не хотела обидеть, но вышло в точности наоборот. Ну мы же все должны скрывать свои эмоции, я тоже постарался их скрыть. Можно обсуждать поведение и слова человека, но никогда не надо задевать внешность, такой позиции я придерживаюсь. Естественно, я не помню вкус салатов и бутербродов, но эта кратенькая фраза запомнилась надолго, к сожалению. Впрочем, еда едой, но в первую очередь необходимо хорошо выполнить возникающие задачи, ну или хотя бы наметить путь к их решению. **************** Просто посмотреть. Маленькое слайд-шоу. На улицах города. Серый кот.
В силу климатических, миграционных и иных процессов в тёплое время года нас стали одолевать дрозды. Эти некрупные неприметные птицы дружно сжирают всё поспевшее и созревшее в коротком уральском лете, так что зачастую владелец культурных растений остаётся наедине с зелёной листвой и собственными фантазиями об урожае. Естественно, сразу появляются мысли о страшной мести и наказании виновных, которые беззаботно в отсутствие хозяев творят всяческие безобразия. Можно с громкими ругательствами и трещоткой бегать за ними по грядкам, дрозды с удовольствием поучаствуют в этом представлении и даже пригласят на него своих знакомых. Можно ставить силки и потом развешивать тушки в качестве примера. Но для этого нужны навыки и умения. Можно рассыпать отраву для склёвывания, но тут велика вероятность, что в итоге отравится кот. Также вполне реально купить ружьё в охотничьем магазине и навести шороху на это садоводство под управлением дроздов, а потом развешивать тушки. Одним словом, всё выполнимо, но как-то сложно. Ну а если возникают сложности, то человек современный ищет ответ на просторах интернета. В интернете мы уже безуспешно лечимся, некачественно учимся, платим за услуги и товары, ищем решения разных проблем. Безусловно, в интернете всё легко и просто, но почему-то способы решения проблем так сильно отличаются от реально воплотимых, что большей частью являются бесполезными и бессмысленными, а зачастую и вредными. Но в отношении дроздов я не нашёл плана действий для их гарантированного истребления. Однако увидел, что в одном из видеоматериалов над грядками на леске парит макет орла из фанеры. По утверждению хозяев, этот жутковатый орёл отпугивает пернатых вредителей в радиусе нескольких участков. Я загорелся идеей воплотить такой вариант. «В самом деле, - рассуждал я, - ну не поможет, так разберу на растопку». И через несколько дней фанерное чудо, чем-то напоминающее эмблему на джинсах «Монтана», красовалось на уличном столе. Теперь же, подобно художникам Возрождения, оставалось вдохнуть жизнь в это изделие, а попросту раскрасить. В качестве основы я выбрал цветовой минимализм. Чёрный цвет и жёлтый цвет. Краска, кисть, тряпка, растворитель - этот нехитрый набор сделал из коричневой фанеры чёрную. Когда высохнет, займёмся жёлтым цветом, ну а пока я уберу фигуру пернатого хищника сохнуть под навес у сарая, поставлю вертикально на хвост. Вечером следующего дня я направился в сарай за краской, но боковым зрением уловил в чёрной фигуре какие-то изменения, поэтому остановился и присмотрелся. Ну как так – моему изумлению не было границ. Мой отпугиватель ещё даже не был на огороде, но уже подвергся успешной атаке. Вертикально стоящую модель успешно и обильно обгадили какие-то птицы. Эти птицы специально залетели под навес, распознали скрытую угрозу и приняли меры первичного подавления.
Авторитет моего орла падал на глазах, хотя был и один плюс. Дружный смех близких стал своеобразным утешением. Но всё равно я попробую довести начатое дело до конца. Вдруг сработает, и дрозды начнут дохнуть от хохота. *************************** Просто посмотреть. Декабрьский закат над центральной площадью.
Спортивные сооружения на зелёном фоне под серо-голубым небом.
************** В 1997 году перед отъездом в далёкую страну мамина подруга подарила мне книгу. В непритязательной светло-бежевой обложке и бесхитростным рисунком из силуэтов животных. Очень долго книга просто стояла на полке, не привлекая к себе никакого внимания. Но однажды всё изменилось. Я всё же решил узнать, о чём эта книга. Первый рассказ, второй, третий... Отложить в сторону и оставить на следующий день оказалось невозможно. У меня есть привычка – если книга понравилась, то потом, после полного прочтения, я начинаю её читать произвольно с любого места. Так случилось и в этот раз. Естественно, заинтересованный читатель начинает искать книги понравившегося автора. Я был просто счастлив, когда нашёл на полке в библиотеке другие произведения. И немедленно, дрожа от предвкушения новых чудесных историй, взял их домой. По правилам надо вернуть книги через месяц. По-моему, я опоздал на год. Снова и снова читать любимые фразы, ощущать ритм жизни – и всего на месяц? У меня не получилось, однако книги я вернул, но из библиотеки меня исключили. Вскоре представилась возможность в большом городе купить новые книги, затем удалось узнать и полный список всех изданий. К моему удивлению, одна из книг не была до сих пор переведена на русский язык. Потратив на поиск много времени, я убедился в этом. Между тем, моё увлечение не ускользнуло от домашних, которым я к месту и не к месту цитировал выдержки, приводил сюжеты, и вслух сожалел, что кое-что никак нельзя найти. Моя жена сделала мне чудесный подарок. И вскоре та самая, непереведённая книга оказалась у меня в руках. На дворе был уже 2011 год. Читая со словарём очередную главу, мне в голову вдруг пришла мысль – а если взять и перевести самому эту книгу, потом текст набрать, отсканировать иллюстрации, всё скомпоновать и потом этот перевод для себя распечатать. Идея мне очень понравилась, и вскоре были приняты меры к её непосредственному воплощению. Никаких сетевых переводчиков у меня в распоряжении не было, поэтому решение было простым – книга, словарь, тетрадка, ручка. Сейчас я всё это вспоминаю с ностальгией. Наверное, это были звёздные дни старого словаря, потрёпанные страницы которого неутомимо перелистывались сотни раз на протяжении нескольких месяцев, у меня было правило переводить в день по паре абзацев, благо, что текста было не так уж и много. Работа происходила так. Я читал предложение, стараясь сразу охватить его смысл, потом выделял незнакомые слова и узнавал их значение в словаре, а потом писал в тетради перевод. Часто бывало, переведёшь фрагмент текста, прочитаешь вслух перевод – нет, не лежит на языке такое звучание, нехороший вариант. Ну что же, зачёркиваем, пробуем снова. И я добрался до конца. Однако получилось так, что тетради на шесть лет были отложены в сторону, они ждали меня. В 2017 году я твёрдо решил доделать работу. Изображения из книги были оцифрованы, пронумерованы и разложены в правильной последовательности. С бумаги текст переехал в компьютер, и вскоре стройные ряды предложений чередовались с цветными картинками. Была собрана самая настоящая книга. В типографию я отправился в приподнятом настроении, меня даже не смутила озвученная цена предстоящих работ. Через несколько дней мне выдали книгу. Надо сказать, в итоге у меня получилось почти полное собрание произведений моего любимого автора, их немного, увы. Но осознание, что эти книги у тебя есть, рождает какие-то тёплые эмоции. Знаете, я был просто уверен, что не одинок в своих литературных привязанностях. На тематических ресурсах я стал искать, какие книги предлагают для скачивания энтузиасты вроде меня. Да, там книга, тут книга, но у меня-то целых девять книг. Решение напрашивалось само – всё объединить в одном месте. И вот за пять лет почти тысяча семьсот человек скачали мой сборник этих удивительных книг, столько людей думают со мной одним сердцем. Почти в каждой семье со временем скапливаются книжные запасы. Они годами торжественно возвышаются в целости и сохранности за прозрачными дверками шкафов, и только вездесушая пыль мирно засыпает бумажные срезы. Но среди этого безжизненного великолепия обязательно найдётся десяток-другой боевых экземпляров, потрёпанных жизнью и чтением. Махрящаяся обложка, пожелтевшие страницы с выцветшими буквами и случайными сгибами-закладками. Захватывающий сюжет легко побеждает классиков-тяжеловесов. Мне кажется, в современном стремительном мире книга слегка отступила в плане мобильности информации, но есть темы и сюжеты, которые лучше всего воспринимаются именно в кресле у тёплой лампы под шелест страниц.
************** Просто посмотреть. 27 декабря 2022 года, 9 часов утра.
Иллюстрация Кладбище Джо. Больше Чтива: chtivo.spb.ru
В интерьерах больниц преобладают блестящие поверхности. Глянцевые покрытия, хромированные поручни, стеклянные перегородки и зеркала. Это самый очевидный способ продемонстрировать чистоту и расширить пространство, добавив воздуха. Это, вместе с белыми халатами врачей, несомненно символизирует ещё и здоровье. Но я заметил, что свет не одинаково отражается от этих поверхностей: например, блестят отполированные турникеты на входе и мраморный пол, чуть менее охотно сверкает кокарда охранника. Глаза же врача приёмного отделения не отражают свет вовсе.
Приёмное отделение наполнено людьми в гражданском. Они толкутся в светлых коридорах, задевают друг друга сумками и тростями, наезжают на ноги колясками, перебирая многочисленные медицинские бумаги. Они, в кожаных куртках, в шапках и платках, обеспокоены, многие из них голодны. Хаотичные движения и звуки здесь как воздух — по законам физики занимают всё оставшееся пространство.
Эти люди не знакомы с больничными законами, не владеют языком больницы: между ними создаётся гомон из многих диалектов и языков. И, кроме очаровательных особенностей русского у мордвинцев и изобретательных междометий северного Кавказа, я имею в виду ни с чем не сравнимые языки прорабов, бывших военных, блогеров, профессуры еврейского происхождения и прочих. Толмачами выступают врачи.
Они ждут восьми часов тридцати минут утра, когда удерживать двери закрытыми им больше не позволят. Сегодня за одной из таких дверей сижу я и веду приём, о чём ясно гласит табличка снаружи.
После того как стрелки часов достигли положенного места, раздались три удара в дверь — между ними были длинные паузы. Так стучат в набатный колокол.
Сначала вошла вытянутая женщина в платье цвета охры. К платью, к его изгибам вдоль талии, подходила плетёная сумочка. Всё под цвет глаз. Она пригладила немытые волосы и проговорила:
— Добрый день. Можно мы войдём? — Входите, конечно.
Она закатила в кабинет инвалидное кресло, несколько раз меняя руки и перекладывая сумочку. В кресле сидел человек — я не сразу распознал его пол — в яркой модной куртке и с закутанной в несколько платков головой. Сидел он смирно, будто притаившись, разглядывая меня из-под всех этих слоёв.
Женщина как-то строго посмотрела в коридор, закрыла дверь и, подкатив к моему столу кресло, принялась распутывать платки.
— Так, давай, моя дорогая. Тут хороший доктор.
Через минуту передо мной сидела девочка лет тринадцати с копной вьющихся крупной волной волос, плющом змеившихся вокруг лба и глаз — карих, ясных, но со странным движением в глубине. Казалось, она не смотрит на меня, а очерчивает взглядом мой силуэт.
Перед тем как начать опрос, я ещё некоторое время задержался на её чертах, увлечённо разглядывая то тонко очерченные, красивые, явно мамины брови, то неровный зигзаг губ, нервно дрожавший и будто добавленный ко всему образу наспех неловкой рукой. У девочки были большие, но изящные уши, торчавшие из-под кудрей, что, вместе с темноватым пушком на висках, придавало ей слегка звериный вид. Только теперь я заговорил:
— Ну, здравствуйте. Кто тут у нас? — сначала я широко улыбнулся девочке, а потом посмотрел на её маму.
Та отрывистым движением передала мне папку с документами и паспорт.
— Елизавета Маратовна, Лиза… — начал я. — Не указывайте отчество, пожалуйста, — строго сказала мама.
— Но я просто записываю как в паспорте… — Мы попросили нигде не указывать и в паспортный стол уже заявление подали. Пожалуйста, просто Елизавета Убей-Волк. Спасибо.
Она резко замолчала, поправляя что-то в кресле дочери.
— Сейчас постараюсь всё быстро сверить, — бросил я и смущённо потупился в бумаги.
К сожалению, у девочки была немалых размеров и какого-то злого роста опухоль, примыкавшая к стволу мозга. В этом месте сосредоточены все центры, отвечающие за дыхание, сердечную деятельность и жизненно важные рефлексы. Холодным разумом осознав трагичность её положения, я продолжил изучать документы. В заключении нашего Семёна Аркадиевича было написано: «Паллиативная операция». Я аккуратно решил закончить:
— Как вы знаете, у вас по плану паллиативная операция и… — Да, доктор, сказали, только у вас могут сделать. Семь лет страдаем! — Я…
Девочка громко вскрикнула и улыбнулась. Мама отреагировала так же. Они были чертовски похожи.
— Вы же знаете, что это означает? Паллиативный?.. — Дорогой доктор, — начала мама, сдувая со лба прядь волос и возясь с салфеткой у рта девочки — у той по подбородку растекались слюни, — не надо умных медицинских словечек, я этого не люблю. Месяц собирала документы, как вы просили.
Я не стал продолжать, а отпустил их с бумагами, которые, к слову, были оформлены с немецкой педантичностью.
Я грустно выдохнул и стал ждать следующего пациента. В дверь постучали: стукнули единожды и тут же открыли дверь. Просунув загорелое лицо и недоверчиво осмотревшись, вошёл поджарый мужчина с редкими седыми волосами.
— Будьте здоровы! Я только спросить! — отчеканил он, закрыл за собой дверь и громко поставил спортивную сумку на пол, забаррикадировав выход. — Спрашивайте.
Тем временем вошедший уже достал из сумки папку и проводок, выложив для удобства пакетик с йогуртом и печенье.
— Вот я не пойму! У меня госпитализация завтра. Иван Фёдорович Кошкин велел сегодня приехать, сдать кровь на что-то. Вы расскажете? — Давайте документы.
Он положил папку мне на стол и спросил:
— А можно я у вас телефон заряжу? — Вон там розетка, — сказал я со стопкой желтоватых листков в руках.
Он снял свою олимпийку и любовно сложил её на спинку стула. Поставив телефон заряжаться, он задержался взглядом на экране, полистал что-то большим пальцем и оскалился.
— Так, — чуть взглянув на его бумажки, начал я, — а сейчас у вас жалобы прежние?
Перед тем как начать, он хрустнул шеей.
— Да, доктор, как вас? Не знаю… Там грыжу нашли в спине. Болело, когда бегал. Я — КМС по биатлону. Тренер Архипов, может, знаете? Ну, золото в Турине! Надо знать, доктор! Спина, да… Но вот сейчас и плечи болят, даже сборы пропустил. — Вы можете сесть. Я вас осматривать не буду, мне бы только в документах разобраться. — Да, спасибо, постою. Иван Фёдорович сказал, что с грыжей поможет.
С этими словами он начал приседать и как-то патологически дышать.
— Ничего, если я разомнусь? Нам в академии американец один это упражнение показал, но я не совсем правильно его делаю — у меня ведь тазобедренный... — Да, вижу, вам эндопротезирование делали, — сказал я, отстукивая по клавишам и побаиваясь смотреть на его гимнастику. — Что-то после назначали? — Доктор, химия всё это! Я даже австралийца того, обколотого, абсолютно чистым на четырёхстах метрах сделал! А Кошкин ваш — хороший доктор? Я видел, у него в кабинете фотокарточка с Эльбруса, на вершине был… — У нас — все хорошие!
Я погрузился в изучение снимков его грыжи. Во-первых, это действительно была грыжа, студенческая классика. Никаких секвестров, L4–L5. Во-вторых, я бы не рекомендовал ему так приседать… Мне даже казалось, что я слышал зловещие щелчки от каждого его движения. Оптимизма добавляло то, что за дверью слышны были брань и ругань с малороссийским акцентом; а я был тут, смотрел на приседавшего и в этом не участвовал.
— Иван Усачёв, верно? — уточнил я его имя. — Кто это?
Я указал ему на фамилию с инициалами внизу его снимков.
— Иванус, — сказал он. — Тут имени просто нет! Николай Иванович Иванус.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.
— Хорошо, Николай Иванович Иванус. Сейчас подпишу направление и отпущу вас, всё в порядке. Ваш институт физкультуры хорошо все документы подготовил. — Шутите, доктор? Вы посмотрите сюда! Кошкин говорил, что это так нельзя оставлять, — на снимках он указал на копчик. — Оно в зад впивается, заниматься нормально не даёт. Волком вою!
Иван Фёдорович Кошкин доводил порой молодых сестёр до слёз своими матерными пассажами и был известен как эдакий шутник; но собственной рукой писать в диагнозе поклёп на здоровый копчик — не в его правилах.
— Это ваш копчик. Это нормально, — как можно более спокойно сказал я. — Ладно, доктор, давайте я пойду уже, — и он стал сворачивать свой телефон. — Кстати, у вас предплечья жилистые. Вы с шестом раньше не прыгали? — Куда, простите?.. Нет, не прыгал. Вот, Николай Иванович, ваши бумаги, можете идти. — То есть всё? Ну, ты извини, доктор, что отвлёк, — он стал собираться. — У вас, кстати, у охраны даже травмата нет!
Чуть повозившись с сумкой, он шумно вышел.
Я стал гуглить Архипова. Биатлонист. Левша. Дважды разведён. Серебро в Турине. Отец — заслуженный тренер. Выступает под фамилией первой жены.
В дверь постучали двумя сильными ударами с длинной паузой.
— Здравствуйте, — и мужской голос обратился ко мне по имени-отчеству. — Я прошу вашего прощения. Загорелось М07, и пригласили сюда. — Заходите, конечно. — Спасибо.
Медленно, с прямой осанкой, зашёл пожилой мужчина в твидовом пиджаке волчьего оттенка с элегантными заплатами на локтях. Вся остальная одежда — брюки, ботинки, жилет — была какая-то непримечательная. Обращаясь, он смотрел прямо на меня, но потом сразу отводил взгляд куда-то к полу. Бесконечное катание глаз очень оживляло его лицо, без этого казавшееся печальным.
— Вы знаете, шутка ли, М07 — номер места могилы моей жены на кладбище…
Я отодвинулся от стола, приняв позу заинтересованного собеседника.
— Можете шутить, доктор, вы молодой. Молодые любят юмор всякого калибра. Так и мне легче будет. Шутите, доктор! Я и сам своего рода шутник. Да если бы не эта зараза…
Он протянул мне папку с документами и присел. С папки на меня безучастно смотрел Антон Чехов, под ним — надпись: «Конгресс Чеховедения. Тбилиси, 1996».
Я изучил выписки. У мужчины была немалых размеров аневризма внутренней сонной артерии. Такие разрываются летально, но и до разрыва могут вести себя прескверно. Я вкратце рассказал об этом пациенту.
— Да я более или менее осведомлён! Мешочек на сосуде. Большой. Лопнуть может. Семён Аркадиевич назвал это псевдотуморозным течением. Я вспомнил из медицинского: тумор, рубль, коллор, доллар… Или как там? — Рубль, доллар. Да вы и правда шутник! — Приходится, молодой человек. Извините за фамильярность. Он так и сказал, Семён Аркадиевич: «Если разорвётся, не возьмусь. Да и умрёте, скорее всего». Ну вот опять, шутка ли, я — детский писатель. У меня есть книжка — про красный надувной шарик. Он всем детишкам нравится, с ним играют, без него ни один праздник не обходится. А в конце он лопается, — он помолчал пару секунд, глядя в пол. — Ну, это даже хорошо. Будет что оригинальное на похоронах сказать! А то все эти «иже еси»… — Ваша аневризма сама по себе не слишком опасна. Но крайне важно не допускать её разрыва. Правильно Семён Аркадиевич сказал: нужно оперировать. А пока берегите себя! У вас гипертония есть? Курите? — Курить я в восемнадцать лет бросил. Барышня тогда заявила: «С курягой в кино не пойду!» Женой моей стала, чертовка! А пить — выпивал, но не помогает это. Есть вещи и позабористей… — Да? Ну расскажите, — заискивающе поинтересовался я. — Будем рекомендовать! — Порекомендуйте начать с Джотто. У него лица будто по-дурацки все похожи. И я вам скажу чем: надо вглядываться в них долго-долго — и тогда, если всё правильно сделать, сквозь эту средневековую темноту, через их улыбки начинает пробиваться душа. Это возрождение и есть, это надо почувствовать! Можно и на чёрно-белых репродукциях: если человек в чёрно-белом этого не видит, то ему и во Флоренцию ехать незачем. Ну, а потом — как хотите, — он откинулся на спинку стула. — Шекспир, Моцарт… Мне Малер нравится. Он будто стоэтажный дворец строит, а не симфонии пишет. Дух захватывает! Потом медленно, через Лермонтова и Гоголя, можно подбираться к Врубелю. Ах! Но это, может, и не для всех. И вроде всё хорошо: на столько вопросов ответы нашёл! Кроме одного — как с аневризмой быть? Слава богу, Семён Аркадиевич есть! Малера, кстати, тоже любит. — Семён Аркадиевич — большой молодец, — сказал я. — У вас, Кирилл Валентинович, очень правильный подход! Я вам только несколько рекомендаций дам…
Я рассыпался в болтовне о статистике и советах ВОЗ.
— Простите, что без шуток — у нас не положено, — подытожил я. — Всего доброго! — Спасибо. Кстати, о шутках, доктор! У вас кольцо на пальце, а дети у вас есть? — Маленькая дочка. — То что надо! Вы, доктор, по-детски ко всему такому относитесь. Вот что: если лягушки квасу всё время хотят, но «с» им никак не произнести? Задумайтесь! Я свободен? — Да, — после такой фразочки я с подозрением на него взглянул. — То есть нет, секунду! Я у вас анализов на гепатиты не нашёл. Есть просроченный, но он не подойдёт. Простите, всё по регламенту. — Эх, незадача. Я у вас наверняка могу сдать. Платно? — Боюсь, что да, — ответил я.
И так мне захотелось помочь старику-писателю, и стало так стыдно за это канцелярское «боюсь, что да», что из моего рта вырвалось:
— Вы идите! Спокойно оформляйтесь в палату, а там уже чуть позже у вас сёстры всё возьмут. — Спасибо, молодой человек! — И вам — за такие советы!
Потом было ещё несколько пациентов. Кто-то просил у меня справку о вменяемости — потом выяснилось, что она нужна для отца его невесты. Одному мужчине с паркинсонизмом я помогал включиться после таблеток, сидя на его ладони. Мусульманин с могучей, непроглядно чёрной бородой извинился на полуслове и кинулся в намаз, головой не то чтобы к востоку, но к пожарному плану эвакуации. Ещё двум я, применяя всё, что вспомнил из занятий с доктором Лившицем, попытался объяснить разницу между фурункулом и карбункулом; одному из них, особо толстому, даже пришлось раздеваться.
Около четырёх в дверь постучали уверенным триплетом. Пациенты так не стучат. Однако открылась дверь лишь после моего фальцетного «Войдите!». Это был Котаев, с его оправдывающей фамилию улыбкой.
— О! Мир тесен — я тоже рад тебя видеть. Можно я у тебя попрячусь?
Я кивнул, встал и закрыл за ним дверь. Всё равно было время обеда. Мы оба, вздыхая, сняли свои резиновые хирургические тапочки и размяли пальцы ног. Котаев, пожалев о том, что нельзя закурить, начал:
— Хочешь, историю расскажу?
Он открыл кран — оттуда шумно и не сразу потекла вода. Котаев яростно натёр руки мылом и пожаловался:
— Вызывают дежурного в приёмник пролежни посмотреть, а у самих ни перчаток, ни раковины!
При слове «дежурного» у меня дёрнулось под ложечкой. Как я забыл, что сегодня в ночь дежурю вторым нейрохирургом?
— …и до второго хирурга не дозвониться. Пришлось идти! Благо, пролежень на пять копеек, — и он, вытерев руки, показал его размеры. — Пять рублей, я бы даже сказал. — Я дежурный, — произнёс я. — Ну даёшь! Тут такое не терпят. Выходит, повезло тебе со мной, хех! Ладно, в отделениях пока всё тихо. Вот тебе история! Поступил вчера пациент с опухолью. Не большая, не маленькая, но неприятная. Во входящих написано: «Сотрудник МВД». Он мне и рассказывает с жаром, руками ещё так странно делает, как он с двумя детективами — я тогда не придал значения этому слову — афериста ловили какого-то. Хорошо. Опухоль посмотрел. Офтальмологи. Заведующий одобрил. Готовим к операции. Сегодня утром он снова про детективов! Я спросил, как зовут этих джентльменов. А он говорит: «Следователь Кандинский и офицер Клерамбо». Представляешь?! Кандинский и Клерамбо! Я понимаю: дело пахнет керосином. От него и вправду часто керосином пахнет, — Котаев щёлкнул себя по шее. — Я про Олега Ивановича, нашего психиатра. Позвал его и показал этого пациента. А тот правда не в себе оказался! Опухоль, я понимаю, но так вычурно: Кандинский и Клерамбо. Оказалось, в регистратуре ошиблись и вместо «ПНД» написали «МВД». Он санитаром был. Вот так! А Олег Иванович такое показал: вытащил из кармана пальцы, будто ниточку держит, и пациенту якобы её подержать даёт, а тот — раз! — и берёт её, даже на палец стал накручивать, бедняга! Я хотел остаться и дальше эти фокусы посмотреть, но меня сюда вызвали. — Ты не подумал, что Олег Иванович тоже спятил? — Подумал! Но решил сойти за умного. — Верно говоришь — цирк. Чего только не покажут… У меня сегодня пациенты были: у одного фамилия Иванус, второй — Сынгеев. Это к деньгам? — Давай без суеверий сегодня. Дежурство. Фамилии забавные! Но у меня такой был — с тебя от смеха штаны спадут. — Ну? — Не скажу. Может, потом. Нам ещё до утра вместе. Давай.
Мы попрощались, и он скрылся в коридорах приёмника.
Дверь закрылась, будто упала гильотина. И покатился пятый час. Пора было заканчивать. Работа прекрасна своим окончанием.
Я пошёл наверх, в кабинет со скучным душком кофе и засаленным коричневым диваном.
Проходя по коридору, столкнулся с медсестрой. И опять я разглядел в её взгляде то, чего там наверняка не было. Ещё более заметный в белом больничном свете блеск этих обильно облитых голубой влагой глаз будто что-то у меня спрашивал. Но, смутившись, я не понял чтó и переключился на тонкую оторочку белой нити, бежавшую по воротнику у самой её груди.
— Здравствуйте, доктор! — Добрый вечер, Саша.
Несколько секунд мы сближались, шагая по коридору друг другу навстречу. Как только она скрылась за моим левым плечом, я наконец-то расслабился.
В кабинете сидел Антон и, как всегда мерно, отстукивал на клавиатуре свой полусонный врачебный ноктюрн. Бросив что-то в ответ на его приветствие, я погрузил себя всего в яму нашего дивана. Не было ещё и шести, но спать хотелось больше всего на свете. И в эту сладкую минуту зазвонил телефон. Антон снял трубку.
— Да, он тут лежит.
Пришлось со скрипом встать и подойти к столу.
— Дежурный. А, добрый вечер, Фёдор Анатольевич! Вы ещё здесь? Что значит — «мой сын геев»?! А, Сынгеев. Помню. Интересно, что вам тоже пиджак запомнился! Ага. Что? Я разрешил. И ВИЧ, и гепатиты, и сифилис?! Вот так Джотто! Да это я не вам… Конечно! Прошу прощения, Фёдор Анатольевич. Впредь обещаю!
Я повесил трубку. У детского писателя оказался весь букет венерических заболеваний…
Теперь можно было полежать несколько часов, экономя силы для следующей главы сегодняшнего дня — ночного дежурства.
В голове всплыла девочка со странной фамилией и немного волчьим лицом. Но как она была красива! Неужели это та же природа, наградившая её чудесными волосами и этой игрой Азии и Европы на лице, та же природа, заведующая длиной костей, количеством родинок и способностью желудочных соков, по недосмотру допустила эту смертельную опухоль в области самых тонких своих произведений? Я ужаснулся тому, как подробно стал представлять себе внешнюю и внутреннюю её анатомию. Будто сознание-хирург стало по профессиональной привычке прикладывать ленту с сантиметрами к её голове — вот сосцевидный отросток, чуть медиальнее стоит делать разрез. Дойдя до самых внутричерепных нервов, я проснулся.
— Просыпайся… Убей-Волк…
Надо мной со следами подушки на лбу и тревожными глазами возвышался Котаев.
— Что случилось? — Девочке твоей не очень хорошо, пошли.
Мы торопливо прошли по коридору реанимации. Старались незаметно протирать сонные глаза.
Оттуда, откуда раздавались шумы аппаратов, поддерживающих жизнедеятельность, и где крутился сонм возбуждённых сестёр, выплыл реаниматолог без шапочки. Застывшие в доброте глаза, лысина и не успевшая ещё полностью поседеть довольно густая борода придавали ему сходство с иконой.
— Привет, коллеги, — он пожал нам руки, глядя на снимки мозга. — Девочка совсем плоха. Вклинение. Она перестала глотать, сами понимаете. Предлагаю готовить операционную, а мы пока трубочку поставим.
Котаев многозначительно кивнул.
— Ты помоги дяде Паше, а я пойду в оперблок. Поздравляю, кто-то сглазил, — сказал он и удалился, размахивая полами мятого халата. — Трахеостома — дело нехитрое.
По тому, как произнёс это реаниматолог Павел, стало ясно, что он операцию проводить не собирается. Он раздал множество команд сёстрам, а мне велел намыться «моментально».
— Это обязательная процедура для всех врачей. — Я не проводил её. Может, учиться будем в другой раз? — Запомнишь на всю жизнь — как на велосипеде кататься. — Скорее, как с парашютом прыгать.
Когда я подошёл к пациентке, той самой девочке Убей-Волк, она была полностью скрыта простынями. Лишь виднелась трубка и дышала за неё и небольшое обработанное йодом поле смотрело на меня оттуда, где у мужчин торчит кадык.
— Ориентиры простые, — показывали мне, — щитовидный, перстневидный, мембрана. Самое важное — оставаться на linea alba. Строго посерединке! Там, в трахее, увидишь трубочку. Мы её и поменяем, вставим новую ниже гортани, девочка хоть задышит по-человечески.
И снова в голове поплыли картинки из атласа. Однако скальпель уже у меня в руке. Я сделал надрез под выступающей частью хряща. Крови — ни капли. Значит, можно двигаться дальше. Сестра стояла рядом, я видел её руки, вибрировавшие в готовности помочь. Я сделал ещё одно движение — появилась мясистая ткань, и обильно проступили капли крови. Я бросил сестре что-то вроде «Где же, чёрт побери, салфетки!». Стал обстоятельно сушить рану и тянуть время.
— Это плятизма. Ты, наверное, давишь на край слишком сильно, вот и в сторонку ушёл, — прозвучал голос Павла из-за плеча.
Аппарат дыхания несколько раз тревожно пропищал. Всё тот же голос попросил поторапливаться.
Я обложил края раны салфетками так, что стало совсем сухо, ещё помешкал пару секунд и, прикрыв глаза, полоснул в стороне от намеченной траектории. Показалась белая ткань, за которой дрожали кольца трахеи. Я вздохнул — дальше навредить было уже сложно. Попросив готовиться к смене трубки, я вдруг увидел странную дрожь тела под моим скальпелем. Затем раздался высокий, раздражающий писк прибора искусственного дыхания. Пока пелена неопытности сковывала меня, я услышал какой-то треск, и тело девочки ушло из-под меня. Четыре, а то и пять рук сорвали с него все простыни и бросили мне под ноги.
Борода реаниматолога приобрела блеск и тряслась в такт его ритмичным толчкам её грудной клетки. Ещё две или три руки отодвинули меня, всё ещё державшего скальпель, в сторону. Строго по очереди раздавались писк аппарата, команды и счёт Павла: «Раз, два, три». Действие сгустилось над грудью пациентки. Я скинул маску, перчатки и халат и стоял, тяжело дыша. У девочки остановилось сердце.
Павел смачно выругался, посмотрел на линию пищавшего аппарата, выругался ещё раз и сказал мне:
— Пишите, доктор.
Затем пробормотал что-то под нос, кивнул сёстрам, те кивнули в ответ. Зачем-то распахнул окно за койкой.
— Пускай летит.
И, грустный, ушёл.
Девочка лежала передо мной. Белеющая фарфором, как кукла. Потные волосы, вялое мясо опустившихся щёк и заострённый нос повсюду образовывали углы на её лице. А ведь ещё сегодня утром я писал её фамилию при поступлении — Убей-Волк, — теперь же чувствительная душа смогла бы явственно ощутить холодные волны молчания аппаратов, вившиеся вокруг девочки.
В молчание вторгся Котаев.
— Ну, что тут у вас? Наверху всё готово, сёстры ждут.
Появился Павел.
— Реанимационные мероприятия в течение тридцати минут безуспешны. 23:42, биологическая смерть. Честно говоря, шансов у неё не было. Нам с вами нечего расстраиваться. Однако жалко… Как свяжитесь с родственниками и всё оформите, заходите в нашу комнатку. Петя чаёк какой-то забористый вчера принёс. — Трагедия, — печально сказал Котаев. — Сколько ей было? Тринадцать? Волосы красивые... — Две тысячи десятого года рождения, — сказал я и в последний раз перед тем, как её увезут, взглянул на блестящие клоки волос вокруг видневшегося из-под простыни волчьего уха.
Котаев, как старший товарищ, принялся обстоятельно заполнять все протоколы. При этом иногда его пальцы замирали, а глаза обращались в раскрытое Павлом окно. Быстро справившись и ловко подшив все бумаги к её истории болезни, он немногословно и в меру хладнокровно поговорил с мамой девочки. Так, под равномерный стук клавиш, пролетела сегодня жизнь Елизаветы Убей-Волк: от размашистой подписи в приёмном отделении до распахнутого окна в реанимации.
Спустя полчаса мы сидели с Котаевым и молча глотали сигаретный дым на чёрной лестнице. Немного дрожали пальцы, веки застыли на полпути. Котаев вдруг вздрогнул и весь изобразил нетерпение поскорее доспать упущенное. Не желая расходиться лишь с горечью Lucky Strike во рту, он сказал:
— Странная всё-таки фамилия. — Убей-Волк… Ещё и без отчества. — Сказать, какая была у меня самая необычная фамилия?
Я затушил сигарету и тоже заторопился к своему дивану.
— Ну, какая? — Калмык был лет пятидесяти. Сакмайкоков.
Редактор: Ася Шарамаева Корректоры: Александра Крученкова, Катерина Гребенщикова
************** Моя работа связана с компьютерами. Справедливо можно решить, что большие ящики системных блоков и безликие мониторы не могут представлять ничего интересного. Это верно отчасти, потому что иногда техника удивительным образом становится похожей на хозяина. Занимаюсь я этими компьютерными делами с 2002 года и неизменно прихожу к выводу, что знаний много не бывает, пригодиться может, что угодно. Мою работу условно можно разделить на две части – железо и люди. С людьми, конечно, интереснее. Через месяц мне будет сорок шесть лет, и я всё чаще в череде текущих дней предпочитаю вспоминать дни ушедшие со своими персонажами, событиями, эмоциями. Хорошее вспоминать приятно, зато что-то неприятное – интересно. В тот день раздавшийся телефонный звонок оторвал меня от одного крайне кропотливого занятия, и бодрый голос громко пригласил меня для решения задачи. Оказавшись на месте, я стал внимательно слушать объяснения. Действительно, непонятно, почему так ведёт себя программа. Надо бы прикинуть план ближайших действий. И вот тут могут быть сложности. Если ранее такое уже попадалось, то через пару минут ты счастливый уходишь с ощущением выполненной работы. А если иначе, ответ приходится искать, и не всегда успешно. На это требуется время, и на тебя начинают нетерпеливо поглядывать. Увы, в этот раз был второй вариант. Я перебирал решения, но ничего не подходило. Хозяин кабинета Эдуард Петрович, человек крайне энергичный, уже принял несколько посетителей, совершил несколько звонков, а я по-прежнему не мог исправить ситуацию. Нетерпеливо переминаясь, он вглядывался в монитор вместе со мной, задавал новые вопросы, не дожидаясь ответа на предыдущие, строил догадки, предлагал варианты решения. Такое поведение пользователей меня неизменно удивляло. Разумно предположить, что человек очень хочет разобраться с вопросом. Но иногда складывается ощущение, что собеседник просто самоутверждается. Я исхожу из того предположения, что все люди за компьютером равны, у них равный доступ к информации. Но… и тут следует поднять вверх указательный палец и сказать: «Ага!». Так можно сказать о любой профессии – водитель, врач, кондитер, сантехник... Нужны навыки, знания, опыт применения. Иначе мы бы всё делали сами по полной программе: от вскрытия брюшины до удаления прыща, пошива обуви, ремонта магистрального водопровода и канализации. Но я возвращаюсь в кабинет. В воздухе отчётливо стал витать дух раздражения. Я задумчиво молчал, понимая, что решение этого вопроса не совсем очевидно, для этого нужно время. Хозяин кабинета резко схватил телефон и со словами: «Поищем другой путь», стал названивать моему коллеге. Мои акции скатились до уровня плинтуса. Оставалось сделать озабоченный вид и тихонько исчезнуть, проглотив горькую пилюлю тонкого унижения от собственной неудачи. Или, например, Алина Дмитриевна, её компьютер страдал одним дежурным недугом, который лечился откатом системных настроек. Такой способ лечения напоминал путешествие во времени, и я очень жалею, что так нельзя поступить в реальности с настоящей болезнью. Представляете, на приёме у терапевта ваш организм откатывают в жизнеспособное состояние. И пациент с беззаботным видом покидает кабинет. Впрочем, я отвлёкся. Итак, недуг компьютера дал о себе знать, и моё присутствие стало необходимым. Алина Дмитриевна, приятная неглупая женщина, возможно, в тот день была не в духе. Это было заметно по излишне энергичным движениям в разборе бумаг на столе, пока я рядом занимал её рабочее место. Погружённый в собственные мысли, я вдруг неожиданно с изумлением поймал явно брошенную в мой адрес фразу: «Другие бы за пару минут справились». Во мне вспыхнула и опала волна мгновенного гнева. Я часто не нравлюсь окружающим, многие мою работу за работу не считают, но зачем же так явно говорить об этом? Мои губы превратились в узкую полоску, чтобы не ляпнуть лишнего, и я промолчал. Довёл свою работу до нужного результата, встал, сделал приглашающий жест и покинул кабинет, унося не самое лучшее впечатление. Слава Богу, такие неприятные ситуации происходят нечасто, но запоминаются надолго. И лишний раз подтверждают – почти во всех окружающих событиях важны детали, тонкости и немного везения. *************** Просто посмотреть. 08 апреля 2023 года. Мост, дорога, вертолёт, река и лес.
Свет как прожектор на премьере дешевого боевика, разрезал розовую пелену, словно хирург скальпелем. Из него под бодрый саундтрек победы, словно герои на вручение Оскара, выходили агенты Overwatch. Гэндзи, словно киберпанковский ниндзя хотя он и есть ниндзя, скользил сквозь толпу солдат Черного Щита оставляя за собой кровавый след, как художник-абстракционист у которого закончились все краски, кроме красной. Ангел, с лучезарной улыбкой словно фея с гранатометом, поливала врагов потоком исцеляющего света. Райнхардт с грохотом достойным падения метеорита, приземлился в самом центре толпы, раскидывая солдат Черного Щита как кегли в боулинге для гигантов. — Overwatch! — громогласно проревел Райнхардт, его голос словно раскат грома, заглушил звуки битвы. — Мы вернулись! — И устроим вам вечеринку в стиле “апокалипсис”, — Маккри, с широкой ухмылкой, словно иллюзионист, вытаскивающий кролика из шляпы, отправил в полет парочку гранат, превратив толпу врагов в живописный фейерверк. — Ого! — Хэмонд, подпрыгивая от восторга в своем Шаре, словно мячик для пинг-понга на чемпионате мира, — это лучше чем фейерверк на мой день рождения! Солдаты Черного Щита, ошеломленные таким поворотом событий, словно зрители на концерте, где вместо скрипки начали играть на бензопиле, заметались пытаясь понять кто из них злодей, а кто герой. — Уинстон, — Трейсер ее глаза сверкали, как рождественская елка, — мы побеждаем! — Не расслабляйтесь, Трейсер, — сказал я, чувствуя как в груди разгорается знакомый огонь битвы. — Враг коварен и… — я увернулся от летящей в меня гранаты, — очень любит розовый цвет. Битва, начавшаяся как мрачный триллер, превратилась в веселый, абсурдный фарс, где солдаты Черного Щита метались, словно муравьи которые оказались в разорённом муравейнике. Гэндзи сражался как настоящий мастер боевых искусств на конкурсе талантов. Он побеждал врагов, разрубая их на части, а за ним тянулся шлейф искр и цитат из древних философских трудов. Ангел с ангельской грацией уклоняясь от пуль словно танцовщица на балу у вампиров, лечила раненых союзников. Райнхардт неудержимый как поезд, сошедший с рельсов, сметал врагов своим молотом, приговаривая: “Пора спать, детки!”. — Ну что, горилла, — Маккри, перезаряжая револьвер, словно бармен, смешивающий коктейль смерти, — кажется, мы им показали кто тут главный режиссер этого боевика. — Overwatch! — проревел Райнхардт, его голос эхом отозвался в ночном небе. — Мы снова вместе! И глядя на лица друзей, освещенные светом маяка, я понял: Overwatch – это не просто команда, это семья. Семья, которая может пережить любые невзгоды, потому что ее объединяют не просто навыки и способности, а вера в идеалы, вера в то что добро всегда побеждает зло.
P.S. от автора: Пока я писал эту главу, Яшка моя верная муза, успела не только уснуть на моей клавиатуре, но и поиграть с моим кактусом, перепутав его с когтеточкой. А Смерть… куда он запропастился? Наверное считает плюшевых кроликов Черного Щита, пытаясь понять сколько душ ему достанется после этой битвы. Кстати о Смерти…
Смерть и автор: — Ты что издеваешься?! – прорычал Смерть, возникая из клубов черного дыма. – Я, между прочим, ждал этого отпуска целую вечность! Хотел сходить на рыбалку, подышать свежим воздухом, расслабиться… А ты снова за свое! Не мог хоть недельку подождать? — Не сердись, Костя, — автор лучезарно улыбнулся, словно кот нашедший заначку сосисок. – Просто события так бурно развиваются, что грех было не написать новую главу. И потом, Overwatch возвращается! Разве это не повод для радости? — Радости для тебя, — проворчал Смерть, разворачиваясь и исчезая в клубах дыма. – А я пойду лучше поищу спокойное местечко, подальше от этих твоих героев.
P.P.S. от автора: А вообще друзья спасибо вам всем огромное за поддержку! Я решил вернуться пораньше из отпуска, чтобы продолжить работу над историями. Ваши комментарии и лайки дают мне силы и вдохновение. Так что ожидайте продолжения совсем скоро! ;) Мне очень помогают ваши комментарии. А написание историй позволяет отвлечься от повседневных забот.