Бабушка была очень активна в ББЦ. Каждое воскресное утро она работала в детской, помогала готовить сотни завтраков и ужинов для членов церковного братства, сопровождала своих детей и внуков на десятках церковных выездов и хоровых туров, преподавала изучение Библии для молодёжи вечером по воскресеньям и активно поддерживала домашние миссии (п/п: Home Mission — помощь соседним церквям и общинам, у которых не хватает ресурсов, как денежных, так и человечьих, на полное поддержание и удовлетворение нужд паствы), а также помогала в реализации различных молодёжных программ. Она всегда платила десятину и часто жертвовала дополнительные средства на миссии и спецпожертвования.
Величайший талант бабушки — заставлять других людей чувствовать свою значимость. Я много раз убеждался в этом на собственном опыте. Хотя я принадлежал к другой церкви, я часто навещал бабушку и обычно ходил с ней на мероприятия ББЦ. Я видел, как она в одиночку готовила завтраки для десятков молодых людей из ББЦ, и на это уходило более 2 часов, даже при большой кухне. Затем, после трапезы, она просила группу поаплодировать руководителю старшеклассников за то, что он «проделал замечательную работу по организации молитвенного завтрака».
Помню, как на молодёжном ретрите ББЦ в сельском церковном лагере она провела за рулём большую часть ночи, чтобы вернуться в город и забрать большую коробку с евангельскими материалами, которую забыл один из помощников пастора (буду звать его Задстор; п/п: AssPastor) и попросил ее принести к тому времени, когда начнется утренняя программа следующего дня. Его босс, старший пастор (назову его Помпастор; п/п: PompousPastor), так и не узнал, что Задстор напортачил, а бабушка исправила всё за него. Задстор даже не поблагодарил бабушку. Несмотря на то, что я был ребёнком, это так сильно обеспокоило меня, что я спросил её о случившемся. Она сказала, что совсем не возражает, сказала, что её наградой будет то, что эти материалы "помогут детям найти Иисуса".
Служение бабушки в церкви внезапно оборвалось в возрасте 73 лет, когда она сломала спину в автомобильной аварии. Впоследствии, в течение последних 10 лет жизни, она была прикована к дому и не могла посещать церковь из-за травмы и ухудшающегося из-за преклонного возраста здоровья. Её ум оставался таким же острым, как и всегда, а вера искренней, но её тело с каждым днём изнашивалось сильнее.
За эти 10 лет она предприняла множество попыток связаться со своей церковью, руководством и приходскими друзьями, приглашая навестить её дома, но всё безуспешно. Каждое из приглашений было либо отклонено, либо проигнорировано.
Ближе к окончанию жизни, когда она находилась в домашнем хосписе, бабушка решила спланировать свои похороны. Они с моим дедушкой позвонили в церковь и попросили старшего пастора, Помпастора, которого она знала более 30 лет, навестить её, чтобы они могли спланировать поминальную службу, которую они с дедушкой хотели провести в церкви.
Помпастор был слишком занят, но через несколько дней к нам заехал Задстор. По словам моего дедушки, вот что произошло на той встрече, когда моя бабушка буквально лежала на смертном одре:
Бабушка, дедушка и Задстор пару минут обсуждали её похороны. Тогда Задстор начал давить на неё, чтобы она "возложила свои сокровища на Небеса", "вспомнила о своей церкви в завещании".
Дедушка твёрдо сказал ему — "сейчас не время и не место обсуждать завещание".
На несколько минут они вернулись к похоронам. Затем Задстор повернул разговор к завещанию, поделившись тем, как сильно "её" церковь нуждается в "её поддержке".
Дедушка несколько раз указывал, что неуместно говорить с бабушкой о завещании или финансовых потребностях церкви, поскольку она неизлечимо больна и испытывает огромную физическую боль. Задстор соглашался, коротко говорил о похоронах, а затем снова возвращался к потребностям церкви и небесным поощрениям — "ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Мф 6:21) и тому подобное.
Если требуется контекст, бабушка была не просто «Стальной Магнолией». Она была «титаническим сплавом, обёрнутым кевларом и покрытым бриллиантами». Она редко плакала и НИКОГДА не жалела себя. Ни единой слезинки, когда врач сказал, что у неё настолько серьёзный перелом позвоночника, что она никогда больше не сможет ходить, или в течение последующих 6 месяцев тщетной реабилитации. Она проливала искренние, но управляемые слёзы на похоронах и во время посещения родственников в больнице, когда они получали плохие новости. Она плакала, чтобы утешить других — "плакала вместе с ними". Но никто — ни дедушка, ни её дочь (моя мама), ни мои дяди, ни братья и сёстры бабушки — не помнили, чтобы она плакала из-за себя.
Моя бабушка безудержно рыдала.
Дедушка, сталевар на пенсии, бывший сержант морской пехоты и ветеран Корейской войны, схватил Задстора и не слишком вежливо «выпроводил» его из дома.
Вопреки всеобщим ожиданиям, бабушка прожила ещё 6 месяцев, в основном благодаря огромной силе воли. В конце концов, бабушка скончалась, и мы провели поминальную службу по ней в похоронном бюро, а не в ББЦ. Помпастор и Задстор отсутствовали. На самом деле, на службе вообще не было «профессиональных христиан» из ББЦ, даже в аудитории.
Начиная службу, дедушка поднялся на трибуну перед толпой и сказал: "Некоторые из вас, возможно, слышали, что я не пригласил Помпастора и Задстора на эту службу. Это место не подходит для того, чтобы я объяснял причины, по которым сделал это, хотя вы все меня знаете, они должны быть вескими. Кроме того, моя жена попросила меня исключить их.
Эта панихида может отличаться от похорон, на которых вы бывали. Это похороны с «открытым микрофоном». Я приглашаю всех, кто хочет произнести речь, рассказать о дружбе с моей женой, рассказать историю о ней, которую стоит запомнить, или что-то ещё, что вы бы хотели сказать, чтобы почтить её память и утешить всех присутствующих здесь сегодня. Я попросил нескольких членов семьи приготовить речи, но вам не нужно этого делать. Пожалуйста, если вы хотите что-то сказать, просто пройдите сюда и сделайте это".
На службе присутствовало около ста человек; по меньшей мере треть из них в конце концов подошла к микрофону. Служба, которая, как мы планировали, должна была длиться около 30 минут, продолжалась более двух часов, и, насколько могу судить, никто не ушёл раньше времени. Там были смех, слёзы и объятия, трое бабушкиных внуков играли на пианино и гитаре несколько её любимых песен, мы все взялись за руки и спели её любимые церковные гимны.
После десятки людей говорили дедушке, что это были одни из самых утешающих и вдохновляющих похорон, на которые они когда-либо присутствовали. Многие отмечали — "похороны лучше проходят без проповедников".
ВСПОМИНАЯ СВОИХ ПАСТОРОВ И ЦЕРКОВЬ В ЗАВЕЩАНИИ: ДВОЙНОЙ УДАР
Пару недель спустя пришло время приступить к распределению наследства по завещанию. Хотя бабушка и дедушка очень любили друг друга, они составили отдельные завещания, потому что, как она сказала моей маме — "так нам легче уважать территории друг друга", и потому что так посоветовал их адвокат. Никто не думал, что бабушка и дедушка были богатыми. Последние пятьдесят с лишним лет они скромно жили в одном и том же маленьком, но очаровательном доме в процветающем, благоустроенном пригороде и усердно работали. Но ходили слухи, что у них было очень неплохое состояние.
Конечно, закон не требует, чтобы кто-либо присутствовал на «оглашении завещания» или при «чтении». Современные телекоммуникации и почти всеобщая грамотность привели к тому, что этот обычай практически исчез.
Но «оглашение» было традицией в нашей семье, поскольку это одно из тех событий, которые дают повод собраться нашей большой дружной семьей. У нас никогда не было «семейных торжеств». Для нашей семьи их было слишком сложно организовать. Но мы собирались вместе на днях рождения, праздниках, похоронах, крестинах и всём таком. Так что, если бы вы посетили некоторые из них, вы бы увидели практически всех своих двоюродных братьев, тётушек, дядюшек и даже двоюродных бабушек и дедушек, братьев, сестёр и родственников со стороны и жены, и мужа.
Учитывая такую семейную традицию, завещания многих членов нашей семьи часто содержали очень личные вещи, они не имели большой денежной ценности, но были способом покойного члена семьи сообщить близким, что он хочет в последний раз поделиться с ними дорогими воспоминаниями.
В качестве дополнительного стимула для посещения в семье ходили слухи, поддерживаемые дедушкой, что в бабушкином завещании будут какие-то «сюрпризы».
«Чтение» проходило в конференц-зале адвокатской конторы. Неудивительно, что среди присутствующих были моя мама, а также тёти, дяди, двоюродные бабушки, дедушки и многие внуки.
Однако мы все были удивлены, увидев Помпастора и Задстора из ББЦ. Они сообщили, что бабушкин адвокат сказал им, что в завещании есть что-то не только для ББЦ, но и для каждого из них лично.
Возможно, это было лишь наше воображение, но я, мои сиблинги и кузены не могли не заметить, что у проповедников, казалось, текли слюнки от счастья, вызванного бабушкиной щедростью.
У бабушки была большая семья, поэтому в завещании было названо значительное число бенефициаров. Адвокатский конференц-зал оказался меньше, чем обычная гостиная для представителей среднего класса. Были принесены дополнительные стулья, все сидячие места заняты, а тем, кому не хватило стульев, стояли.
Всем над едва хватило места. Бабушкин адвокат предложил Помпастору и Задстору сесть на стулья, стоящие в передней части комнаты, рядом с ним. Поскольку в комнате стоял большой стол, это означало, что адвокат и эти два проповедника были единственными, кто сидел лицом ко всем остальным. Хотя проповедникам было приятно находиться в центре внимания, они не заметили, в отличие от всех остальных, что эти места позволяли всем наблюдать за ними и не давали покинуть забитый-до-отказа зал до окончания собрания. Они были дальше всех от единственной двери в комнату, а между ними и этим одним выходом стояло или сидело почти две дюжины человек.
Завещания оказались довольно щедрыми, но в целом соответствовали нашим ожиданиям. Дедушка сохранил их дом, всё содержимое в нём, пенсионные счета и всё, что осталось после того, как остальные части были распределены. Дети, внуки и несколько местных благотворительных организаций получили приличные, но не экстравагантные суммы денег. Назвали и несколько сентиментальных предметов, которые передали различным друзьям и родственникам.
Дедушка был первым указанным в завещании. Но после него всё остальное распределялось в порядке возрастания стоимости. Сначала сентиментальные вещи за небольшую денежную ценность. Затем каждому внуку по несколько тысяч долларов, потом каждому сыну, дочери, брату, сестре, племяннице и племяннику чуть больше, далее местным некоммерческим организациям приличные суммы и т. д.
Завещания для ББЦ, Помпастору и Задстору были (почти) последними из перечисленных. Они вежливо слушали остальных, но с неуклонно растущим нетерпением, поскольку тоже заметили тенденцию к росту бабушкиной щедрости.
Когда бабушкин адвокат перешёл к части завещания, касающейся ББЦ и проповедников, он сказал: "Это немного необычно, но прежде чем я объявлю о завещаниях ББЦ, Помпастору и Задстору, миссис [имя бабушки] попросила меня зачитать всем присутствующим следующее".
Он открыл письмо, написанное бабушкиным почерком...
"За последние 10 лет ни один человек из ББЦ ни разу не позвонил мне, не приехал навестить и не прислал записки, чтобы сказать, что я небезразлична им. Ни один служитель, дьякон и ни один прихожанин, с которыми я работала все эти годы, которых горячо любила и считала друзьями. Я усердно работала для вас, когда вы нуждались во мне, в течение многих лет. Но когда я нуждалась в вас и вашей церки, вы все делали вид, что меня не существует.
Меня навестили только один раз. Когда я умирала, я пригласила Помпастора прийти ко мне домой и помочь с организацией похорон.
Это была моя последняя попытка из тех, которые я предприняла за последние 10 лет, связаться со своей церковью и пастором, которых я всё ещё любила, хотя они ясно дали понять, что не любят меня. Если бы я только могла провести собственные похороны в церкви, возможно, кто-нибудь из моих церковных друзей, которых я не видела десять лет, пришёл бы на службу, чтобы увидеть меня в последний раз. И я знаю, как они любили слушать проповеди Помпастора, поэтому, если бы он проповедовал на моих похоронах, возможно, они бы пришли, чтобы послушать его, даже если не для меня лично.
Но Помпастор не смог найти времени, чтобы навестить меня, или даже позвонить мне, чтобы сказать, готов ли он проповедовать на моих похоронах. Задстор пришел ко мне домой, но и он не захотел говорить о моих похоронах. Он просто желал, чтобы я "упомянула его церковь в своём завещании". Вот и всё. Просто "упоминаю его церковь в своём завещании".
Имено тогда я поняла, что позволила своей церкви разбить мне сердце в последний раз. Но это последний раз. САМЫЙ последний раз.
Задстор не знал об этом, когда навещал меня, но задолго до его визита мы с дедушкой уже составили завещание, в котором действительно была указана двойная десятина — ДВАДЦАТЬ ПРОЦЕНТОВ от ВСЕГО моего СОСТОЯНИЯ для моей бывшей... бывшей... церкви... ББЦ".
Эта сумма была названа [огромная куча денег, вызвавшая приглушенные "ахи" от многих её наследников, включая меня].
"Но мне стало не по себе от того, что мы лично не вспомнили таких замечательных людей как Помпастор и Задстор. Поэтому я изменила завещание, указав их поимённо. Пока я этим занималась, я сменила и сумму денег, которую оставляла ББЦ, чтобы она соответствовала той любви, которую они проявляли ко мне в течение последних 10 лет моей жизни, когда я страдала, была одинока и больше не могла надрываться на них бесплатно, как я делала это почти полвека".
"Это всё её письмо, — сказал адвокат. — Давайте вернёмся к завещанию".
"Завещаю Задстору: один цент.
Завещаю Помпастору: один цент.
Помпастор и Задстор выглядели так, будто кто-то только что вколол им в челюсть галлон новокаина.
Все члены семьи и друзья бабушки почувствовали непреодолимое желание громко рассмеяться. Но мы промолчали, потому что знали её. Мы знали, что она ещё не закончила. Бабушка просто готовила двойной удар. Самое вкусное было ещё впереди, и мы не хотели его пропустить.
"Есть ещё одно завещание для благотворительной организации под названием... (Я буду называть её «Чёрная Церковь»), — продолжил юрист, сделал паузу и назвал сумму.
Большинство из нас не знали, что такое ЧЦ. Но мы могли сказать, судя по выражению их лиц, Помпастор и Задстор отлично знали. На их лицах отразились шок, испуг и ужас, которые были бы у них, если адвокат сказал — "Это завещание отходит демоническим пожирателям младенцев на покупку очень больших грилей для барбекю и тонн древесного угля".
Теперь все взгляды были прикованы к проповедникам.
Адвокат, бывший моим дядей, одним из сыновей бабушки, позволил тишине на несколько секунд задержаться.
Если бы мы могли читать мысли проповедников, мы бы поняли, что скрывается за выражением их лиц. Благотворительный фонд ЧЦ спонсировался большой церковью для чернокожих, расположенной всего в нескольких милях от ББЦ. У них был бесплатный банк продуктов питания и одежды, программы помощи приёмным детям, доставка готовых блюд на дом для пожилых людей, юридическая помощь и другие социальные услуги.
Долгое время ББЦ, которая была (и остаётся) на 100% белой, на протяжении нескольких лет оказывала финансовую и иную поддержку ЧЦ. Затем произошёл очень горький, язвительный разрыв, якобы из-за того, что ЧЦ исповедовала «социальное Евангелие», в то время как ББЦ «Истинное Евангелие». ББЦ даже подала в суд, пытаясь вернуть часть своих денег, в конечном итоге иск был улажен, и очень небольшая сумма поменяла владельцев.
Но, поскольку это глубокий Юг, все знали истинную причину, по которой ББЦ или любая другая белая церковь перестала поддерживать чёрную благотворительную организацию — "Эти н****** высокомерны и забыли своё место". В то время бабушка и дедушка всерьёз подумывали о том, чтобы выйти из ББЦ. Но они рассудили, что лучше остаться и учить терпимости своими словами и примером. Они знали, что никогда не удастся убедить всех, но, возможно, получится достучаться до молодёжи в своей церкви и разорвать порочный круг расизма, передающийся из поколения в поколение. Бабушка часто говорила нам: "Моя церковь — это моё миссионерское поле". Мы узнали истинную глубину её слов только после её смерти.
С тех пор бабушка и дедушка тайно отправляли часть «десятины» в благотворительный фонт ЧЦ каждый месяц. Большая часть бабушкиной семьи, включая меня, узнала об этом лишь после окончания собрания.
Но Помпастор и Задстор, очевидно, поняли, о чём говорила бабушка своими действиями, которые оказались сильнее слов. Если бы вы выросли белым человеком на глубоком Юге, как бабушка, дедушка и оба проповедника, вы бы поняли.
Для многих белых южан это один из самых оскорбительных поступков, которые только можно нанести им. Это одновременно навешивало на них ярлык расистов, осуждало за фанатизм и разрушало иллюзию превосходства белых, говоря: "Эти чернокожие люди, которых вы ненавидите, не уважаете и с которыми плохо обращаетесь — лучшие люди, чем вы. Поэтому они заслуживают моих денег куда больше, чем вы".
Дав время понаблюдать за Помпастором и Задстором, и на то, чтобы мы подумали, как их белая церковь обошлась с этой чёрной благотворительной организацией, и как она обошлась с бабушкой... Адвокат сказал: "Сумма составляет..."
Затем он назвал ТУ ЖЕ СУММУ, которую бабушка назвала в письме, огромную сумму денег, которая досталась бы ББЦ, если бы она не поменяла завещание.
П/п: в своём профиле ТС активно и много отвечал на комментарии, если кто-то захочет принести ответы — всегда можно. Приведу несколько, объясняющих, откуда у его бабушки и дедушки деньги, и почему конкретно эта ЧЦ:
Родители бабушки и дедушки пережили Депрессию и Вторую мировую, они не доверяли фондовому рынку. Поэтому их «программа пенсионных накоплений» заключалась в скупке заброшенных земель — выработанные карьеры, только что вырубленные лесные угодья. Земли считали обычно бесполезными, и их можно было купить, просто оплатив грошовые задолженности по налогам.
Многие из этих объектов остались бесполезными по разным причинам: сервитуты, плохое расположение, наводнения. Но некоторые из них, которые 80-90 лет назад находились в глуши, теперь стали очень желанной недвижимостью, поскольку рядом с ними выросли города и автомагистрали.
Бабушка и дедушка выросли во времена Великой Депрессии, всегда очень скромно жили в небольшом доме в пригороде. Мы знали, что они владеют «какой-то землёй», но понятия не имели сколько её, и как много она стоит.
Ребята из ЧЦ были очень-очень любезными с моей бабушкой. В день, когда она сломала спину в автокатастрофе, дедушка позвонил в ББЦ и попросил отправить кого-то в больницу, но они так и не сделали этого. Но ЧЦ каким-то образом узнала (мы до сих пор не знаем, как — возможно, какой-то сотрудник из больницы поделился с ними) и отправила кого-то в тот же день, а затем они часто навещали её во время двухнедельной госпитализации и в реабилитационном центре в следующем месяце.
В течение последующих 10 лет они часто приходили в бабушкин дом. Не знаю, насколько часто, может раз в месяц, а может и чаще. Всегда приносили самую вкусную пищу для души (п/п: Soul Food — этническая кухня, которую традиционно готовят и едят афроамериканцы из южных штатов США), мне довелось попробовать несколько.
Они делали это не только потому, что она была финансовым донором. Они делали так для множества людей, у которых вообще не было денег.
ТС очень любил бабушку. Ранее он принадлежал к одной из церквей, сейчас — агностик.
